все мое сочинение, — истина, что воля представляет в себе каждого явления, но сама, как такое, свободна от форм явления, а потому и от множественности; эту истину, по отношению к человеческой деятельности, я не умею выразить более достойным образом, чем уже упомянутой формулой Веды: «Tat twam asi»! (это — ты!) Кто может в ясном сознании и с твердым и глубоким убеждением сказать ее самому себе по поводу каждого существа, с которым он приходит в соприкосновение, тот этим самым приобщается всякой добродетели и праведности и находится на верном пути к искуплению.
Но прежде чем пойти дальше и показать в заключение, как любовь, источником и сущностью которой мы считаем прозрение в principium individuationis, ведет к освобождению, т. е. к полному отречению от воли к жизни, от всякого хотения, и как другой путь, не так легко, но зато чаще приводит человека к тому же самому, — я должен сначала высказать и объяснить одно парадоксальное положение, не потому, что оно — парадокс, а потому, что оно верно и необходимо для полноты всей моей мысли. Вот оно: «всякая любовь (αγαπη, caritas), это — сострадание».
Мы видели, как из прозрения в principium idividuationis вытекает, в слабой степени, справедливость, а в более высокой — истинная благость помыслов, которая выражается в чистой, бескорыстной любви к другим. Там, где последняя достигает высшего предела, чужая индивидуальность и ее судьба отождествляются с собственной; дальше любовь никогда не может идти, ибо нет основания предпочитать чужую индивидуальность собственной. Однако, если благосостоянию или жизни большого количества чужих индивидуумов грозит опасность, то это может перевесить заботу о собственном благе отдельного лица. В таком случае, человек, отмеченный высшей добротой и благородством, все свое счастье и всю свою жизнь принесет в жертву для счастья многих других людей: так умер Кодр, так умерли Леонид, Регул, Деций Мус, Арнольд Винкельрид, так умирают все те, кто добровольно и сознательно идет на верную смерть за своих близких, за свое отечество. На этой же ступени находятся и те, кто добровольно принимает на себя страдания и смерть во имя того, что служит для блага человечества и составляет его право, — во имя общих и важных истин и ради борьбы с великими заблуждениями: так умер Сократ, так умер Джордано Бруно, и не
