ством применения умозаключений к категориям (каковую функцию отправляет разум с его мнимым принципом искания безусловного) возникают идеи разума. Последнее совершается следующим образом: три категории отношении дают три единственно-возможных вида верхних посылок умозаключений, соответственно чему и самые умозаключения распадаются тоже на три вида, из которых каждый можно рассматривать как яйцо, из коего разум высиживает по идее: а именно из категорического вида умозаключений — идею души, из гипотетического — идею мира, из разделительного — идею Бога. В средней из них, в идее мира, повторяется еще раз симметрия таблицы категорий, так как четыре ее рубрики дают четыре тезиса, из которых каждому симметрически соответствует по антитезе.
Отдавая должную дань удивления той в высшей степени остроумной комбинации, которая породила это причудливое здание, перейдем однако к тщательному исследованию его фундамента и отдельных частей. Но предварительно надо предпослать следующие замечания.
Удивительно, как Кант без оглядки идет своей дорогой, упорно преследуя свою симметрию и все по ней размещая, безо всякого внимания к самым размещаемым предметам. Выражусь яснее: приняв во внимание наглядное познание в одной математике, он совершенно игнорирует остальное наглядное познание, в котором лежит перед нами конкретный мир, и держится исключительно отвлеченного мышления, вся сила и все значение которого между тем почерпается только из наглядного мира, — бесконечно более важного, широкого и содержательного, чем абстрактная часть нашего познания. Более того — и это главное — он даже не делает нигде различия между наглядным и отвлеченным познанием и вследствие этого, как увидим, запутывается в неразрешимых противоречиях. Покончив с чувственным миром ничего не значащими словами о его «данности», Кант, как я сказал выше, делает логическую таблицу суждений краеугольным камнем своего философского здания. При этом он ни на минуту не задумывается над тем, с чем он собственно имеет дело. Ведь эти формы суждения прежде всего слова и сочетания слов. Поэтому прежде всего ему следовало бы спросить себя: что́ ими непосредственно обозначается? И тогда оказалось бы, что ими обозначаются известные понятия. Следующим вопросом был бы вопрос о сущности понятий. Из ответа на него выяснилось бы, в каком отношении находятся
