вать ему госпиталь сочли несоотвѣтственнымъ и сразу дали управленіе всѣмъ Краснымъ Крестомъ при арміи, а черезъ нѣсколько дней намекнули и на завѣдываніе болгарскими дѣлами. Дѣйствительно, личность князя Черкаскаго была слишкомъ крупны для того, чтобы, призывая его на службу, держать на какой-то ничтожной должности въ то время, когда сама собою выяснилась огромная задача по организаціи будущей Болгаріи. Его маскируемые, легко впрочемъ, виды на новове вступленіе во власть осуществились быстрѣе, чѣмъ можно было думать, при чемъ государево великодушіе выказалось въ яркомъ свѣтѣ и полной мѣрѣ. Государь цѣнилъ заслуги и таланты князя Черкаскаго, предавая забвенію выказанныя имъ прежде неловкости. Прося малаго, князь Черкаскій вдругъ, по предложенію свыше, получилъ самое главное дѣло, о которомъ, разумѣется. только и мечталъ въ данномъ случаѣ.
Съ этого времени князь Черкаскій мгновенно преображается и становится тѣмъ честолюбивымъ и высокомѣрнымъ дѣятелемъ, какимъ былъ въ прежнее время. Едва лишь передъ нимъ блеснулъ лучъ надежды снова сдѣлаться государственнымъ дѣятелемъ, онъ пишетъ горячую записку, излагаетъ въ ней свою политическую программу, какъ подобаетъ государственному человѣку, страстно поддерживаетъ ее въ Петербургѣ и успѣваетъ, почти безъ всякихъ усилій, обратить свой проектъ въ правительственный актъ. О скромной роли какого-то попечителя надъ однимъ или нѣсколькими военно-врачебными учрежденіями нѣтъ помина. Онъ видитъ себя избранникомъ для осуществленія великаго историческаго дѣла «возсозданія Болгарскаго края къ гражданской народной жизни»; считаетъ свою задачу «одной изъ самыхъ трудныхъ въ мірѣ задачъ».
Сознавъ такое значеніе, онъ немедленно сталъ и смотрѣть на себя соотвѣтственно таковой оцѣнкѣ, чѣмъ, сказать кстати, произвелъ въ Петербургѣ неблагопріятное для себя впечатлѣніе. Правда, ожиданіе сразу занять выдающееся положеніе въ высшихъ административныхъ сферахъ не оправдалось, въ Петербургѣ его приняли холодно, ни въ какія государственныя соображенія и планы не посвятили, и онъ скоро даже почувствовалъ, «что забытъ и какъ бы заброшенъ», но это не разбило въ конецъ его надеждъ и упованій,
