Наканунеѣ объявленія войны, 11-го апрѣля 1877 г., по телеграфу онъ предложилъ мнѣ мѣсто своего помощника по гражданскимъ дѣламъ и, получивъ мое согласіе, испросилъ чрезъ главнокомадующаго высочайшее повелѣніе о моемъ командированіи въ распоряженіе главнокомадующаго съ оставленіемъ, по-прежнему, радомскимъ губернаторомъ. Къ главной квартирѣ я прибылъ 3-го мая 1). Нѣсколько позже были назначены состоять при немъ членъ консультаціи при министерствѣ юстиціи, дѣйствительный статскій совѣтникъ С. И. Лукьяновъ (нынѣ сенаторъ) для веденія дѣлъ судебныхъ, и профессоръ Харьковскаго университета, болгаринъ Дриновъ, извѣстный славистъ, бравшій на себя руководство дѣлами народнаго образованія.
Лицъ втростепенныхъ, необходимыхъ для пополненія состава канцеляріи и для мѣстнаго управленія въ Болгаріи, — гдѣ, какъ замѣчено выше, предполагалось, на первое время, лишь возстановить существовавшія административныя и финансовыя учрежденія, поставя ихъ подъ надзоръ довѣренныхъ лицъ въ санджакахъ и казахъ — князь полагалъ избрать къ началу военныхъ дѣйствій, причемъ значительное число ихъ, а именно всѣхъ кандидатовъ на должности окружныхъ начальниковъ, рѣшился выбрать изъ числа военныхъ офицеровъ частей дѣйствующей арміи.
Здѣсь слѣдуетъ обстоятельно объяснить, почему именно князь Черкаскій, озабочиваясь сформированіемъ личнаго состава для
1) О моемъ командированіи въ дѣйствующую армію, какъ о совершившемся фактѣ, изъ Кишинева было сообщено министру внутреннихъ дѣлъ и варшавскому генералъ-губернатору. И въ Петербургѣ, и въ Варшавѣ отнеслись къ этому непріязнено. Графъ Коцебу, два раза во время моей командировки, ходатайствовалъ о возвращеніи меня въ Радомъ или отчисленіи отъ должности, а генералъ Тимашевъ, если и отказывалъ въ возбужденіи этого вопроса, то только потому, что одновременно съ возвращеніемъ меня слѣдовало бы просить о возвращеніи и прочихъ губернаторовъ. Когда, кончивъ командировку, я явился въ Петербургъ генералу Тимашеву, онъ принялъ меня весьма не любезно и, такъ сказать, заднимъ числомъ, высказалъ свое неудовольствіе по поводу принятія мною такой командировки. — „Это все ваши друзья славяновилы наднлали съ этою войною“, сказалъ онъ мнѣ между прочимъ. Только послѣ новой командировки меня въ Берлинъ на конгрессъ, генералъ Тимашевъ сталъ любезенъ, или лучше сказать, индифферентенъ — по-прежнему. О скорѣйшемъ моемъ возвращеніи въ Радомъ онъ уже не упоминалъ.
