въ прежнемъ видѣ, какъ будто ничего между нами и не было, что̀, конечно, говоритъ въ пользу большаго и несомнѣннаго ума князя. Предъ отъѣздомъ моимъ въ 1856 году на Кавказъ, я заѣзжалъ къ нему проститься и, не заставъ дома, получилъ отъ него слѣдующую записку:
«Весьма сожалѣю, почтеннѣйшій Василій Антоновичъ, что оба раза вы такъ неудачно ко мнѣ заѣзжали, тѣмъ болѣе, что я весьма желаю передать вамъ всѣ напутственныя желанія вамъ успѣха и добраго здоровія на новомъ поприщѣ вашей полезной дѣятельности. Край, въ который вы отправляетесь, мнѣ не чуждъ, и я желаю сообщить вамъ мои завѣтныя мечты о немъ; можетъ быть, удастся вамъ разлить на него новый свѣтъ благодѣтельный вмѣстѣ съ вашимъ блистательнымъ и молодымъ сподвижникомъ. Завтра, напримѣръ, я буду дома до двухъ часовъ и въ половинѣ пятаго. Заѣзжайте, пожалуйста, если это возможно, а то назначьте сами время».
На другой день свиданіе наше состоялось, причемъ князь передалъ мнѣ свои мысли объ устройствѣ Кавказскаго банка…
Но пора, и давно пора вернуться къ моимъ усиліямъ выйти изъ-подъ гнета, который такъ оригинально и такъ незаслуженно обрушился на меня и не давалъ мнѣ никакого хода.
Кому не извѣстно, что моральныя огорченія имѣютъ сильное вліяніе на разстройство человѣческаго организма. Принадлежа къ сильной и крѣпкой породѣ, я до тѣхъ поръ возбуждалъ зависть въ моихъ пріятеляхъ своею силою и крѣпостью и почти совсѣмъ
