— Разстрѣливать, ваше превосходительство.
— Разстрѣливать? За что? — воскликнулъ генералъ.
Отецъ мой объяснилъ причину.
— Вашъ поступкоъ проявилъ въ васъ заносчивость и пренебреженіе къ распоряженіямъ императора, и потому вы, дѣйствительно, заслуживаете, по закону, преданіе васъ смертной казни, но въ память той дружбы, которая существовала неизмѣнно между мною и вашимъ отцомъ по день его кончины, я буду просить императора о помилованши вашей молодости, а васъ, — обратился онъ къ офицеру, — прошу не слѣдовать далѣе и ожидать на этомъ мѣстѣ новаго распоряженія.
— Я не имѣю права исполнить приказаніе вашего превосходительства, такъ какъ я имѣю повелѣніе немедленно разстрѣлять этого чиновника, — отвѣчалъ офицеръ.
— А когда такъ, — вскричалъ взбѣшенный отвѣтомъ офицера генералъ, — то я ручаюсь честію графа де-Забелла, что если вы осмѣлитесь сдѣлать только одинъ шагъ съ этого мѣста, то будете тутъ же сами разстрѣляны.
Офицеръ отдалъ честь, а генералъ покатилъ къ Наполеону.
Этотъ графъ служилъ вмѣстѣ съ моимъ дѣдомъ по отцу при польскомъ королѣ Станиславѣ Августѣ. Они жили между собою, какъ говорится, душа въ душу, и ежедневно играли одинъ и другаго въ бостонъ. Въ тѣ годы отецъ мой былъ еще ребенкомъ и остался по смерти своего отца, умершаго въ чинѣ полковника гвардіи, лнтъ одиннадцати, при матери; онъ былъ отпечатокъ своего отца, почему и узналъ его графъ де-Забелла.
Прошло порядочно времени томительнаго для моего отца ожиданія и жизни, и смерти, и онъ стоялъ на мосту между вооруженными солдатами, какъ ошельмованный преступникъ. Наконецъ, явился французскій солдатъ и вручилъ офицеру конвертъ. Прочитавъ находившуюся въ конвертѣ бумагу, — офицеръ обратился къ моему отцу и сказалъ: — «вы свободны».
Когда отцеуъ мой возвращался въ свою квартиру, его встрѣтилъ, слѣдившій за нимъ издали, помянутый чиновникъ и сообщилъ, что заготовленные имъ продукты французами разграблены.
Вскорѣ къ мѣстечку стали приближаться русскія войска; тогда франзузскія изъ него удалились, и отецъ мой со всѣми прочими опять получилъ свободу. Онъ нашелъ спрятанныя имъ деньги нетронутыми, и о всемъ вышеописанномъ довелъ до свѣдѣнія своего начальства.
И что же? Послѣднее за сохраненіе моимъ отцомъ отъ похищеншя французами казенной значительной суммы, равно и за перенесенную имъ въ теченше порядочнаго времени нравственную пытку и тушевное томленіе, наградило его какою-то на воротникъ мундира «нашивкою».
