и проч. Апель привелъ его ко мнѣ, и онъ просилъ меня, безъ церемоніи, учить его по-русски. Онъ уже болталъ кое-какъ по-французски, а читалъ и понималъ довольно хорошо. На просьбу его я согласился съ тѣмъ, чтобы и онъ училъ меня по-турецки, — и наши взаимные сеансы состоялись. Онъ удивлялся, что я такъ много зналъ по-турецки, а я говаривалъ ему, что никогда не встрѣчалъ молодаго человѣка съ такими быстрыми способостями. И дѣйствительно, этотъ 18-ти-лѣтній мусульманинъ очень скоо началъ читать и кое-что понимать по-русски. Онъ выучивалъ, когда хотѣлъ по двѣсти словъ въ день. Зато мои успѣхи въ турецкомъ языкѣ были далеко не таковы, насмотря на то, что сверхъ молодаго учителя, нашлась еще и учительница помоложе его. Но, быть можетъ, поэтому и грамотка не лѣзла въ голову. Эта интрига была гораздо отважнѣе андріанопольской и грозила опаснѣйшими послѣдствіями. Другой, на моемъ мѣстѣ, менѣе опытный и менѣе равнодушный, неизбѣжно содѣлался бы печальной ея жертвою. По крайней мѣрѣ этотъ урокъ окончательно убѣдилъ меня, какъ мало должно довѣрять нѣжностямъ и клятвамъ прекраснаго пола.
При таковомъ препровожденіи времени, купанья въ морѣ и загородныя прогулки, а изрѣдка и служебныя занятія дѣлали пребыаніе въ Варнѣ нескучнымъ Подъ конецъ я получилъ сильную болгарскую лихорадку, съ коею, выѣхавъ изъ Варны, возился около четырехъ мѣсяцевъ. Въ Сатуновѣ въ карантинѣ я лежалъ больной. Здѣсь сырость, холодъ и нечистота дурнаго помѣщенія дѣлали положеніе мое, въ теченіе 28-ми дней, крайне затруднительнымъ.
Въ ноябрѣ мы пришли въ Кишеневъ.Путешествіе наше изъ Варны было весьма продолжительно, потому что въ Сатуновѣ, на Дунаѣ мы держали 28-ми дневный карантинъ, хотя, благодаря Богу, чума давно уже исчезла; зато въ Кишиневн мы наткнулись на холеру.
Изъ всего военнаго сословія, находившагося въ Кишиневѣ, кажется, меня перваго постиглаэта ужасная болѣзнь. Это было такъ: 25 декабря 1830 года, въ день Рождества Христова, послѣ большаго обѣда, бывшаго у князя Горчакова, я возвращался домой верхомъ.былъ часъ 10-й вечера, квартира моя, въ домѣ Кукона Дино-Руссо, была очень далеко. Не зная города и по причинѣ непроницаемой темноты, я сбился съ дороги и проѣздилъ около двухъ часовъ. Я былъ въ мундирѣ и лѣтней шинели, погода же была очень дурная. Холодный вѣтеръ и проливной дождь прохватили до костей.
Пріѣхавъ домой, я спалъ безпокойно, а въ 10-мъ часу утра открылись припадки холеры, въ столь сильной степени, что когда, чрезъ два часа, пріѣхалъ ко мнѣ докторъ Буде, то дѣйствіе поноса, сопровождаемое рвотою, уже было болѣе 20-ти разъ, и уже начинались корчи и обмороки. Тотчасъ посадили меня въ горячую ванну и давали черезъ
