лись широко, какъ у привидѣнія. и я увидѣлъ въ нихъ только широкую, снѣжную равнину, усѣянную трупами... то было сраженіе подъ Москвою...
Никогда я не думалъ, чтобъ старый, жесткій барабаиъ могъ издавать такіе болѣзненные звуки, какіе вызывалъ теперь изъ него Мопзіеиг Ье Огапй. То были выбараба-ненныя слезы, и онѣ звучали все тише и тише, и какъ мрачное эхо вырвались глубокіе вздохи изъ груди Ле-Грана. А онъ становился все блѣднѣе и призрачнѣе, тощія руки его дрожали отъ холода, онъ сидѣлъ, какъ во снѣ, и во-дилъ своими палочками только по воздуху, и какъ будто прислушивался къ отдаленнымъ голосамъ, и, наконецъ, по-смотрѣлъ на меня глубокимъ, неизмѣримо глубокимъ, уио-ляющимъ взоромъ... я понять его... и тогда голова его скатилась на барабанъ.
Мошіеиг Ье Огаші не барабанилъ больше въ этой жизни. И барабанъ его съ тѣхъ поръ не издалъ ни одного звука; онъ не долженъ былъ служить рабски мъ инструментомъ въ ру-кахъ враговъ свободы... я очень хорошо понялъ послѣдній, умоляюіцій взоръ Ле-Грана, вынулъ шпагу изъ моей палки и прокололъ барабанъ.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
Би виЫіте аи гісіісиіе іі п'у а ^и,ип раз, таіаше!
Но жизнь человѣческая въ сущности такъ фатально серьезна, что ее нельзя было бы перенести безъ такого соединенія патетическаго съ комическимъ. Наши поэты знаютъ это. Самыя страіпныя картины человѣческаго безумія Аристофанъ показываеть намъ только въ смѣющемся зер-калѣ остроумія; великую скорбь мыслителя, сознающаго свое ничтожество, Гёте осмѣливается высказать только въ дубо-ватыхъ стихахъ театра маріонетокъ; отчаяннѣйшія жалобы о бѣдствіяхъ вселенной Шекспиръ влагаетъ въ уста шута и печально трясетъ въ это время погремушками его дурац-каго колпака.
Всѣ они взяли примѣръ съ великаго родоначальника поэтовъ, который въ своей тысячеактной всемірной трагедіи умѣетъ доводить юморъ до высочайшей степени, какъ это мы видимъ каждый день: послѣ ухода героевъ всегда являются на сцену клоуны и «граціозо» со своими дурацкими колпаками и дубинками, послѣ кровавыхъ сценъ революции и дѣяній императора снова выскакиваютъ толстые
Бурбоны со своими старыми, отжившими шуточками и