— 406 —
жину, а если въ это время кто-нибудь нападаетъ на нихъ, они призываютъ полицію.
Въ луккской области, какъ и въ большей части Тосканы, мнѣ бросилось въ глаза, что женщины носятъ болыпія чер-ныя шляпы изъ войлока съ висячими черными страусовыми перьями; даже на головахъ женщинъ, плетущихъ солому, такіе тяжелые уборы. Напротивъ того, мужчины ходятъ въ легкихъ соломенныхъ шляпахъ, и молодые царни получаютъ ихъ въ подарокъ отъ молодыхъ дѣвушекъ, которыя сами изготовляютъ ихъ и вплетаютъ въ солому, свои любовныя мысли и, можегь-быть, также свои вздохи. Тцкъ и Франческа сидѣла нѣкогда между дѣвушками и цвѣтами долины Арно, и плела шляпу для саго Сессо, и. цѣдовала каждую соломинку, и нанѣвала свою прелестную арію: ОссЬіе зіеііе тогіаіе;—но теперь на кудрявой головѣ, которая нѣкогда такъ красиво носила эту красивую шляпу, тонзура, а самая шляпа, старая и износившаяся, висить въ углу мрачной аббатской кельи въ Болоньѣ.
Я принадлежу къ числу тѣхъ людей, которые для сокра-щенія пути любятъ сворачивать съ большой дороги и поэтому нерѣдко блуждаютъ по тропинкамъ скалъ и лѣсовъ, не зная, какъ выйти изъ нихъ. Это случилось со мною и здѣсь, и на свое путешествіе въ Лукку я употребилъ, конечно, вдвое больше времени, чѣмъ употребляютъ люди, идущіе по большой дорогѣ. Воробей, котораго я спросилъ, куда мнѣ слѣдуетъ идти, долго щебеталъ, но не дать мнѣ никакого удовлетворительнаго отвѣта. Можетъ-быть, онъ и самъ не зналъ. Отъ бабочекъ и стрекозъ, сидіівшихъ на большихъ колокольчикахъ, я не могъ добиться ни одного слова; онѣ улетали, прежде чѣмъ я доканчивалъ вопросъ, а цвѣты качали своими беззвучными.колокольчатыми головами. Иногда меня звали къ себѣ дикіе мирты, хихикавшіе въ отдаленіи своими тоненькими голосками. Наконецъ, я стать стремительно взбираться на высочайшія вершины утесовъ и кричать: «Тучи небесныяі Посланницы воздухаі Скажите мнѣ, гдѣ дорога къ Франческѣ? Въ Луккѣ ли Франческа? Скажите мнѣ, что она дѣлаетъ? Что танцуетъ? Скажите мнѣ все, и когда скажете все, начинайте снова говорить!»
Не удивительно, что при такомъ сильномъ припадкѣ без-умія, серьезный орелъ, котораго уединеняыя грезы я нару-шилъ моими криками, посмотрѣлъ на меня съ презритель-нымъ неудовольствіемъ. Но я охотно прощаю ему, потому
что онъ никогда не видѣлъ Франчески и поэтому могъ такъ