525 —
ыадамъ Воль па Волграбспѣ—та нзвѣстпая богипя свободы, которой внослѣдствіп были адресованы «Парижскія Письма». Я увидѣлъ тощую особу, которой желтовато-бѣлое, изрытое оспою лицо походило на кусокъ скарой мацы. Несмотря па ея наружность и на то, что ея голосъ былъ скринучъ, какъ дверь, двигающаяся па заржавѣвшихъ петляхъ, мнѣ все-таки правилось все, чтб говорила сія особа: говорила она имсппо съ болыиішъ энтузіазмомъ о моихъ сочинсніяхъ. Помню, опа привела своего друга въ большое смущепіе, когда захотЬла выболтать то, чтб онъ ей шепнулъ на ухо при пашемъ появленіе, Бёрно покраспѣлъ, какъ дѣвушка, когда опа, вопреки его просьбамъ, выдала, что онъ сказать, что почтепъ монмъ посѣщспіемъ больше, чѣмъ если бы іюсѣтплъ его Гбте. Соображая теперь, какого дурного миѣ-пія былъ онъ въ то время о Гбто, я не могу Припять то саявленіе за слишкомъ улл> большой комилимемтъ.
Объ отпошепіяхъ Бёрне къ упомянутой дамѣ я узналъ тогда столь жо мало ноложительпаго, сколько знали и другіе люди. Да миѣ и было рѣшительпо все равно, какія были эти отиошеиія—теплыя или холодный, влажныя или сухія. Злые языки каламбурно утверзкдалп, что «Негг Вогпе 8ІІ88С Ьеі тасіате "Ѵ^оЫ аиі сіет ^оН^гаЬсп зо гесЬі іп сіег ДѴоІІе», а отъявленные злоязычники шшіѢліі, что между ими обоими суіцествовалъ только отвлеченный союзъ душъ,' что любовь ихъ платоническая.
Меня въ замѣчательныхъ людяхъ пнтересустъ не столько предмета ихъ любви, сколько самое чувство любви. А ото послѣднее, какъ мпѣ извѣстно, въ Бёрпе было развито въ сильной степени. Какъ виослѣдствіи, при чтепіи иолпаго собрапія его сочиненій, такъ уже и теперь во Франкфурт!*, изъ нѣкоторыхъ намековъ я замЬтнлъ, что Берне, въ разпоо время своей жизни, быль пе разъ сильно уязвлепъ малень-киыъ божкомъ. Особенно хорошо были зпакомы ему муки ревности, какъ и вообще ревность лежала въ его характеръ и заставляла его въ жизни, какъ въ іюлнтикѣ, смотрѣть на всѣ явлспія сквозь желтыя очки недовѣрія. Я то.іы;о-что упомяпулъ, что Бёрне, въ разное время своей жизші, псиы-тывалъ страданія любви.
— Ахъ!—сказалъ онъ мпѣ разъ, вздохпувъ, какъ бы изъ глубины болѣзнснныхъ восномішаній,—въ зрѣлые годы эта страсть еще гораздо опаснѣе, чѣмъ въ молодые. Этому трудно повѣрпть, такъ какъ съ годами вѣдь развивается
въ чсловѣкѣ и разсудокъ, а онъ могъ бы поддержать пасъ