I
— 135 —
только наружно, и за насильственнымъ полетомъ, послѣ-довало самое жалкое паденіе. Только младшее изъ изящныхъ искусствъ, музыка, поднялось съ первобытною, самостоятельною силою. Достигла ли она апогея? Долго ли она продержится на, этой высотѣ? Или ей угрожаетъ близкое паденіе? Это вопросы, на которые отвѣтъ возможенъ только въ по-томствѣ. Во всякомъ» случаѣ, дѣло похоже на то, что въ дѣтописяхъ искусства наше нынѣшнее время будетъ отмѣ-чено преимущественно, какъ вѣкъ музыки. Съ постепенно совершающимся одухотвореніемъ человѣческаго рода, идутъ рядомъ впередъ и изящныя искусства. Въ самый ранній пе-ріодъ по необходимости владычествовала архитектура, прославляя въ массивныхъ образахъ грубое безсознательноо величіе, чтб мы видимъ, напримѣръ, у египтянъ. Впослѣд-ствіи видимъ процвѣтаніе ваянія, и въ этомъ искусствѣ проявляется уже внѣшняя побѣда надъ матеріею; духъ сталъ врѣзывать въ камень предугадывающее осмысленное чувство. Но вскорѣ духъ долженъ былъ признать камень, слишкомъ твердымъ матеріаломъ для своей все возрастающей потребности откровенія, и4 онъ выбралъ краску, • двѣт-ную гЬнь, для изображенія просвѣтленнаго и полупризрач-наго міра любви и страданій. Тогда начался велики! иері-одъ живописи, вполнѣ расцвѣтшей при концѣ среднііхъ вѣ-ковъ. Съ развитіемъ сознательной жизни всякое пластическое дарованіе удаляется отъ человѣка, напослѣдокъ по-тухаетъ и чувство красокъ, которое все-таки еще привязано къ определенному рисушсу, и высшая спиритуальность, отвлеченная мысль хватается за звуки и тоны, для выра-женія лепечущаго переполненія души, которое, можетъ-быть, есть ничто иное, какъ окончательное разложеніе всего
- ма-теріальнаго міра; музыка, можеть-быть, послѣднее слово
искусства, какъ смерть—послѣднее слово жизни.
Я сдѣлалъ здѣсь это коротенькое вступительное замѣча-ніе, чтобы намекнуть, почему музыкальный сезонъ меня скорѣе пугаетъ, нежели радуетъ. Что мы здѣсь почти то-немъ въ музыкѣ, что во всемъ Парижѣ врядъ ли Одинъ домъ найдется, куда бы, какъ въ Ноевъ ковчегъ, можно было спастись отъ этого музыкальнаго потопа, что благородное искусство звуковъ затопило всю нашу жизнь — для меня въ этомъ недобрый знакъ, и я прихожу отъ этого иногда въ такое мрачное расположеніе духа, что становлюсь брюзгливѣйше несправедливъ даже къ нашимъ великимъ
лваезігі и виртуозамъ. При такихъ обстоятельствахъ пусть