— 185 — •
всему свѣту. Сегодня еще Парижъ радуется своимъ дѣя-ніямъ, но, можетъ-быть, завтра они напугаютъ его, и за высокомѣріемъ тотчасъ же послѣдуетъ уныніе. 1
V.
Парижъ, 15 іюля 1842.
Мое смутное предчувствіе, къ сожалѣнію, не обмануло меня; мрачное настроеніе, которое нѣсколько дней сряду почти давило меня и застилало свѣтъ въ глазахъ, было предвѣстникомъ несчастія. Третьяго дня Парижъ гордо ли-ковалъ; вчера здѣсь уже господствовали ужасъ, неописанное смятеніе, и непредвиденный смертный случай показалъ па-рижанамъ всю ненадежность ихъ положенія и всю опасность каждаго толчка. А между тѣмъ, вѣдь они хотѣли дать только нѣсколько легкихъ толчковъ и отнюдь не были намѣрены потрясти государственное зданіе слишкомъ сильными ударами. Умри герцогъ Орлеанскій нѣсколькими днями раньше, Парижъ не избралъ бы и двѣнадцати депутатовъ оппозиціи, въ противоположность двумъ консерваторамъ, и этимъ не-вѣроятнымъ поступкомъ не привелъ бы движеніе въ повое движеніе. Этотъ смертный случай поколебалъ весь суще-ствующій порядокъ, и для Франціи будетъ счастіемъ, если установленіе регентства на случай смерти теперешняго короля будетъ какъ можно скорѣе и безпрепятственно обсуждено и окончено палатами. Я говорю палатами, потому что ко-ролевскій домашній законъ здѣсь недостаточенъ, какъ въ другихъ странахъ. Преніями о регентствѣ палаты займутся поэтому прежде всего, и они подадутъ поводъ къ игрѣ страстей. Да если даже все окончится спокойно, то намъ все-таки предстоитъ временное междуцарствіе, которое всегда есть бѣдствіе, а особенно тяжелое бѣдствіе оно въ той странѣ, положеніе которой все еще такъ шатко и болѣе всего нуждается именно въ прочности. Король, говорятъ, выказалъ въ этомъ несчастіи величайшую силу характера и разсудительность, несмотря на то, что онъ уже нѣсколько недѣль сряду былъ въ очень подавленномъ настроеніи. Въ послѣднее время его духъ омрачали странныя пред-чувствія. Говорятъ, что онъ недавно, передъ отъѣздомъ Тьера, написалъ ему письмо, въ которомъ очень много говорйлъ о смерти; но, конечно, онъ думалъ при этомъ только о своей собственной кончинѣ. Умершаго герцога Орлеан-скаго всѣ любили, даже обожали. Вѣсть о его смерти
поразила, какъ молнія на безоблачномъ небѣ, и скорбь го-