— 317 — •
Одинъ успѣхъ превосходств другой, и касса всегда была полна. Да, сбирали еіце больше денегъ, чѣмъ лавровъ, чтб, само собой разумѣется, для дирекціи отнюдь не было не-счастьемъ. Тексты новыхъ оперъ, дававшихся здѣсь, писалъ всѣ Скрибъ, человѣкъ, нроизнесшій некогда великія слова: «злато есть химера» и, однако, постоянно бѣгающій за этой химерой. Это человѣкъ денегъ, звонкаго реализма, который никогда не опускается въ романтику безплоднаго міра обла-ковъ и прочно уцѣпился за земную действительность брака но разумнымъ соображеніямъ, промышленной буржуазіи и поспектакльной платы. Громадный успѣхъ имѣетъ новая опера Скриба «Сирена», музыку для которой написалъ Оберъ. Либреттистъ и композиторъ очень подходятъ другъ къ другу: у обоихъ самое утонченное пониманіе интереснаго, " они умѣютъ пріятно занимать насъ, они приводить насъ въ восторгъ и далее ослѣпляютъ блестящимъ сверканьемъ своего граненаго езргіі, они обладаютъ какимъ-то филигранным!» талантомъ слигія во-едино милѣйшихъ мелочей, и слушая ихъ, забываешь, что существуетъ иоэзія. Они—родъ лоре-токъ въ области искусства, улыбками прогоняющія йзъ нашей памяти всѣ исторіи о иривидѣніяхъ нроіплаго времени и кокетливой шаловливостью, точно опахалами изъ павлиньихъ иерьевъ, отмахивающія отъ насъ жужжаіція мысли о будущемъ. невидимыхъ мухъ. Къ этой же безвредно играющей въ любовь категоріи принадлежитъ и Адамъ, который своимъ «Каліостро» тоже стяжалъ въ Орёга соитие очень легковѣсные лавры. Адамъ—милое, отрадное явленіе и талантъ, способный еще на большое раз-витіе. Почетнаго упоминанія заслуживаетъ также Тома, оперетта котораго «Мина» имѣла крупный успѣхъ.
Но всѣ эти тріумфы превзошла удача «Дезертера», старой оперы Монсиныі, которую Орёга соп^ие извлекла изъ картоновъ забвенія. Тутъ чисто французская музыка, ве-селѣйпіая грація, добродушная сладость, свѣжесть, отзывающаяся благоуханіемъ лѣсныхъ цвѣтовъ, естественность, даже поэзія. Да, и она не отсутствуетъ, но это ноэзія безъ трепета безконечности, безъ таинственныхъ чаръ, безъ грусти, безъ ироніи, безъ тогЪісІеяга, я готовъ почти выразиться—изящно крестьянская поэзія здоровья. Опера Монсиньи непосредственно напомнила мнѣ его современника, живописца ГрРза; я увидѣлъ тутъ воочію сельскія сцены, наппсанныя Грёзомъ, и мнѣ казалось, что я какъ бы слышу
исполниющіяся на нихъ музыкальный пьесы. Слушая эту