— 409 -
изслѣдованій^ которыми статьи доктора Цунца объ
иснанскихъ еврѳяяѣ йъ средніе вѣка должны быть причислены къ достопримѣчательностямъ высшей критики.
Могъ ли я, говоря объ этомъ обществѣ, не упомянуть о Цупцѣ, этомъ превосходномъ человѣкѣ, который въ шаткое переходное время всегда проявлялъ непоколебимѣйшую стойкость и, несмотря на свою проницательность, на свой скен-тицизмъ, на свою ученость, оставался все-таки вѣренъ дан-ному-себѣ слову, великодушной прихоти своей души. Чело-вѣкъ слова и дѣла, онъ творилъ и дѣйствовалъ тамъ, гдѣ другіе только мечтали и малодушно опускали руки.
• Но могу также не упомянуть здѣсь о моемъ дорогомъ Бендавидѣ, въ которомъ умъ и сильный характеръ соединялись съ величавой свѣтской утонченностью и который, несмотря на очень преклонный возрастъ, раздѣлялъ самыя юношескія заблужденія союза. Онъ былъ мудрецъ по античному покрою, весь озаренный свѣтлымъ солнцемъ греческой безмятежности, онъ представлялъ собою статую истинной добродѣтели и былъ закаленъ въ чувствѣ долга столь же твердо, какъ мраморъ «категорическаго повелительна™» его учителя Эмануила Канта. Бендавидъ былъ всю свою жизнь ревностнѣйшимъ приверженцемъ кантовской философіи; за нее онъ перенесъ въ молодости величайшія гоненія и, тѣмъ не менѣе, ни за что не хотѣлъ отдѣлнться отъ старой общины Моисеева вѣроисповѣданія, ни за что но хотѣлъ перемѣнить внѣшняго знака вѣры. Даже одно подобіѳ такого отреченія вызывало въ немъ негодованіе и отвраще-ніе. Какъ уже сказано, Лазарь Бендавидъ былъ завзятымъ кантистомъ, и этимъ опредѣляются границы его ума. Когда мы говорили о гегелевской философіп, то онъ покачивалъ своой лысой головой и говорилъ, что она суевѣріѳ. Онъ пи-салъ довольно хорошо, но говорилъ гораздо лучше. Для журнала союза онъ написалъ замечательное сочиненіе о вѣрѣ евреевъ въ ЛІессію, въ которомъ съ критической проницательностью пытался доказать, что вѣра въ Мессію вовсе не принадлежатъ къ основнымъ догматамъ еврейской религіи и должна быть рассматриваема лишь какъ случайный прп-датокъ.
Оамымъ дѣятельнымъ членомъ крулска, собственно его душой, былъ М. Мозеръ, умершій несколько лѣтъ назадь, но уже въ ранней юности не только обладавшій основатель-нѣйшими знаніями, но и проникнутый величайшимъ
состра-даніемъ къ человѣчеству, горѣвшій страстнымъ лселаніемт»