— 215 — !
осмысленная серьезность, опредѣленная увѣренность и спокойная воля, столь привлекаются насъ въ лицахъ старыхъ нѣмецкихъ мастеровъ. Какую противоположность этому представляетъ внѣшность Спонтини! Высокій ростъ, темные огненные глаза въ глубокихъ впадинахъ, черныя, какъ смоль, кудри, наполовину закрывающія морщинистый лобъ, отчасти грустное, отчасти гордое очертаніе губъ, суровая дикость этого желтоватаго лица, въ которомъ бушевали и еще бушуютъ всевозможный страсти, вся голова, которая кажется принадлежащею калабрійцу, но, тѣмъ не менѣе, должна быть названа прекрасною и благородною — все это заставляетъ насъ тотчасъ же узнать человѣка, духъ котораго создалъ «Весталку», «Кортеца» и «Олимпію».
Изъ здѣшнихъ композиторовъ я упомяну сейчасъ вслѣдъ за Спонтини нашего Бернарда Клейна, который давно уже прославился нѣсколькими прекрасными произведет ями и чья большая опера «Дидона» ожидается со страстнымъ не-терпѣніемъ всей публикой. Эта опера, по мнѣнію всѣхъ знатоковъ, которымъ композиторъ сообщилъ изъ нея кое-что, содержитъ въ себѣ замѣчательнѣйшія красоты и есть геніальное произведете нѣмецкой націи. Музыка Клейна вполнѣ оригинальна. Она совершенно отличается отъ музыки выше названныхъ двухъ мастеровъ, точно такъ же, какъ по сравненію съ ихъ лицами, веселое, пріятное жизнерадостное лицо безмятежнаго жителя береговъ Рейна представляетъ рѣзкую противоположность. Клейнъ—уроже-нецъ Кёльна и можетъ считаться гордостью своего родного города.
Не могу здѣсь умолчать о Г. А. Шнейдерѣ. Не потому, чтобы я считалъ его за крупнаго композитора, но потому, что онъ, какъ написавшій музыку на «Аукасина и Нико-леггу» Кореффа, былъ съ 26-го февраля до настоящей минуты предметомъ всеобщаго разговора. По крайней мѣрѣ въ теченіе восьми дней не было слышно толковъ пи о чемъ другомъ, какъ о Кореффѣ и ШнеГідерѣ, Шнейдерѣ и Кореффѣ. Здѣсь геніальные дилетанты разносили на части музыку; тамъ куча плохихъ поэтовъ разбирали, по косточкамъ текстъ. Что касается меня, то эта опера доставила мнѣ необычайное удовольствіе. Мепя веселила пестрая сказка, которую такъ мило и такъ дѣтски просто развивалъ талантливый поэтъ; меня забавляла граціозная противоположность серьезнаго запада и веселаго востока,
и по мѣрѣ того, какъ причудливо переплетались самые