таетъ получать въ темнотѣ высокопоставленные пинки, яркій солнечный свѣтъ свободы печати такъ же иагубенъ, какъ для деспота, которому не нравится видѣть освѣщен-нымъ его одинокое безсиліе. Везспорно, что для такихъ людей цензура очень пріятна. Но не. менѣе справедливо, что та цензура, которая нѣкоторое время съ пользою служила грубому деспбтизму, въ концѣ концовъ ниспровергаетъ и разрушаетъ его, что тамъ, гдѣ хозяйничала гильотина идей, скоро послѣ того вводится и цензурованіе людей,. что тотъ же самый рабъ, который казнить мысли, впослѣдствіи съ такимъ же равнодушіемъ вычеркнваетъ изъ книги жизни своего собственная господина.
Ахъ, эти палачи мысли дѣлаютъ насъ самихъ преступниками, и писатель, который во время своей работы нервно возбужденъ, какъ рожающая женщина, очень часто совер-шаетъ въ этомъ состояніи дѣтоубійство мысли, именно изъ безумной боязни меча нашихъ теперошнихъ цензоровъ. Я самъ въ настоящую минуту уничтожаю нѣсколысо новорож-денныхъ невинныхъ замѣчаній насчетъ терпѣнія и душевного спокойствія, съ которыми мои .любезные земляки уже столько лѣтъ переносятъ смертоносный для человѣческой мысли законъ, который во Франціи Полиньяку стоило только обнародовать, чтобы вызвать революцію. Я говорю о зна-менитыхъ «ордонансахъ»,« изъ: которыхъ самый опасный устанавливалъ строжайшую цензуру газетъ и наполнилъ ужа-сомъ всѣ благородный сердца въ Парижѣ. Самые. мирные граждане взялись за оружіе, на улицахъ выстроились баррикады, стали драться, штурмовать, загремѣли пушки, завыли колокола, засвистѣли свинцовые соловьи, молодая семья умер-шаго орла, Есоіе РоІуІесЬпідие, вылетЬла изъ гнѣзда съ молніями въ когтяхъ, старые пеликаны свободы кинулись на штыки и своею кровью дали пищу воодушевленно птен-цовъ, на коня сѣлъ Лафайетъ, этотъ несравненный, какого природа могла создать только Одинъ разъ и которымъ поэтому она экономически старается воспользоваться для двухъ полуиіарій и двухъ столѣтій,—и чрезъ три геройскихъ дня рабство лежало во прахѣ со своими красными палачами и своими бѣлыми лиліями, а великое трехцвѣтное знамя, окруженное сіяніемъ побѣды, развѣвалось на колокольнѣ Коіѵе Бате йе Рагів! Тутъ не произошло никакихъ улсасовъ, не совершилось никакихъ своевольныхъ убійствъ, тутъ не было воздвигнуто никакой гильотины, не было сыграно ни: одной
отвратительной шутки, въ родѣ . той напримѣръ, которую