— '222 —
А дума мрачная, какъ черный евнухъ, Стоитъ у входа стражемъ неусыпнымъ;
(Показываешь на замокъ).
Но этотъ образъ въ залѣ освѣщенномъ, Сіяюіцій въ уборѣ, величавый, Кивающій завитою головкой Вертлявому молодчику въ шелку — То тѣнь одна холодная Зюлеймы, Фигура на пружинахъ, у которой Стеклянные глаза въ лицѣ изъ воска, Въ которой сила тайная пружинъ Пустую грудь вздымаетъ, опускаетъ.
(Звукъ трубъ).
О горе! Вотъ опять подходитъ къ ней Тотъ шелковый молодчикъ, и на танецъ Ее зоветъ. Стеклянные глаза Ему бросаютъ сладостныя стрѣлы! Улыбочка на восковомъ лидѣ! Вздымаются пружины пышной груди! Вотъ онъ коснулся грубою рукой Искусственная, хрупкаго созданья...
(Громкая музыка).
Вотъ, дерзновенный, обнялъ онъ ее И въ дикій кругъ тандующихъ увлекъ! Стой! стой! О, демоны моихъ страданій! Отторгните нахала отъ прелестной! Вы, молньи гнѣва моего, ударьте! Обрушьтеся, падите. стЬны з&мка, И дерзкаго безумца раздавите!..
(Пауза: тихая музыка).
Но стѣны древнія стоять недвижно, И бѣшенство мое о нихъ разбилось. Вы крѣико, прочно выстроены, стѣны, Но слабую имѣете вы память! Алманзоръ я, и нѣкогда я былъ Любимцемъ Али добраго, и жилъ Я на его колѣняхъ; добрый Али Любезнымъ сыномъ называлъ меня, И нѣжною рукой меня ласкалъ —
И вотъ стою я у воротъ, какъ нищій!