— Ну, потомъ — ты извини меня — но я увѣренъ, что большая доля твоей безсмысленной ревности происходитъ отъ того, что я незаконный твой мужъ.
— Вопервыхъ, я и не ревнива и не ревную, это разъ на меня нашло сумашествіе, и то не ревность, а оттого, что ты былъ неделикатенъ.
Уже тонъ ея голоса говорилъ, что это не она говоритъ, а злая сила, овладѣвшая ею, но Вронской не замѣтилъ.
— Ну, положимъ, — продолжалъ онъ съ упорствомъ, желая высказать свою новую, какъ ему казалось, мысль, — но дѣло въ томъ. Я переношу на себя, что если бы я жилъ съ дѣвушкой, то мнѣ могла бы приходить мысль, и не то (онъ тонко сжалъ губы) чтобы она думала выдти за другого замужъ, но чтобъ другіе, глядя на нее, думали, что она можетъ выдти замужъ.
Анна неподвижно слушала, и глаза ея блестѣли.
— Да что, ты можешь жениться! — сказала она.
— Я знаю, что ты не думаешь обо мнѣ, чтобы я думалъ объ этомъ, но тебѣ непріятно знать, что другіе это думаютъ.
Анна, казалось, нелогически, но въ сущности совершенно логически перескочила къ самому ядру разговора.
— Насчетъ этаго ты можешь быть совершенно спокоенъ, — сказала она. — Мнѣ совершенно все равно, что думаетъ твоя мать и какъ она хочетъ женить тебя.
— Но, Анна, мы не объ этомъ говоримъ.
— Нѣтъ, объ этомъ самомъ. Я знаю, и повѣрь, что для меня женщина безъ сердца, будь она старуха или не старуха, твоя мать или чужая, не интересна, и я знать не хочу.
Тонъ презрѣнія, съ которымъ она говорила о его матери, оскорблялъ его.
— Что съ тобой? Съ какой стати? И потомъ говорить о комъ же? О моей матери?
— Женщина, которая не угадала сердцемъ, въ чемъ лежитъ счастье и честь ея сына, у той женщины нѣтъ сердца.
— Анна, ты какъ будто нарочно оскорбляешь меня въ самыя больныя мѣста, но я все перенесу, но...
— Ну, довольно, довольно. Я вѣдь вижу, что ты меня не любишь.
Она встала и хотѣла выдти, но онъ побѣжалъ и остановилъ ее. Онъ взялъ на себя не сердиться. Онъ со вчерашняго дня рѣшилъ, что она жалка и что ему надо все переносить.
Теперь борьба была трудная, но ему не удалось успокоить ее. Послышался звонокъ, стукъ ногъ, и человѣкъ пришелъ доложить, что пріѣхалъ Грабе изъ Петербурга. Вронской ждалъ его и просилъ остановиться у него. Грабе вошелъ, и при немъ Анна и Вронской не договорили своего, а, притворяясь при немъ, разговаривали и распрашивали его.
Такъ прошелъ весь день. Вронской вернулся поздно ночью и не вошелъ къ ней. Она не спала всю эту ночь, ожидая его.