30, 50, а то и вся сотня дома осталась, второе много глупыхъ и скверныхъ словъ, а также и плохихъ дѣлъ осталось несказанными и не сдѣланными, въ третьихъ, въ семьѣ и согласія, и любви больше, и четвертое, главное, у самого на душѣ много лучше станетъ.
Въ народѣ все растущая ненависть къ угнетателямъ, къ властямъ,[1] но онъ самъ служитъ угнетателямъ. Зачѣмъ онъ служить? A затѣмъ, что соблазненъ, обманутъ, религіознымъ и научнымъ обманомъ.
Суевѣріе зла. Зла нѣтъ. Жизнь благо. Если нѣтъ блага, то знай, что ты ошибся. И тебѣ дано время, чтобы исправить свою ошибку, чтобы имѣть радость (высшее благо) исправлять свою ошибку. Только для того и есть время. Если же ты не исправишь свою ошибку, то она исправится помимо твоей воли — смертью. Да, жизнь благо. Зла нѣтъ! Есть только ошибки наши: общія и наши личныя, и намъ дана радость черезъ время исправлять ихъ. А въ исправленіи ихъ величайшая радость.[2]
Мы не подвинулись въ[3] религіозномъ пониманіи. Тотъ же[4] анимизмъ, тотъ же фетишизмъ. Для того, чтобы понять это, человѣку нужно только понять, какія въ немъ требованія, привычки, и какія требованія его человѣческой природы: разума и любви, и провѣрить то, что стало привычными требованіями своей природы. И не требованія разума и любви подчинять требованіямъ привычки, какъ это дѣлается теперь, а напротивъ, на основаніи требованій разума и любви провѣрять то, что привычно. И тогда... Только представь себѣ свободнаго отъ привычки человѣка въ какомъ бы то ни было положеніи людей нашего общества, принадлежащаго или къ неимущему рабочему, или къ такъ называемому высшему богатому сословію..., чтò бы увидалъ этотъ человѣкъ въ томъ мірѣ, въ которомъ мы живемъ,
- ↑ Зачеркнуто напечатанное на машинке: Ненависть снизу и все держится только однимъ религіознымъ и научнымъ обманомъ. Последние четыре слова восстановлены путем подчеркивания. Поверх зачеркнутого вписан чернилами рукой Толстого публикуемый текст.
- ↑ Ср. запись от 11 мая, № 1.
- ↑ Следующее слово исправлено рукой Толстого из переписанного: познанія
- ↑ Следующее слово вписано рукой Толстого.
