«Хаджи-Мурата»[1]. Романы в противовес публицистике, проповедническим обращениям кажутся ему менее серьезным и значительным делом: «Когда кончу (Толстой имел в виду «Обращение к рабочему народу»), хочу кончить рассказ о Хаджи-Мурате. Это баловство и глупость, но начато и хочется кончить»[2]. Толстой неоднократно называет повесть «пустяками» и не раз порывается прекратить работу над ней. «Я теперь занят писанием кавказской истории. И это мне стыдно. И я, кажется, брошу»[3], — сообщает он брату. У Толстого даже были моменты, когда он, не видя смысла в своих занятиях, прерывает писание: «Я и приостановил теперь работу над Хаджи-Муратом, да и вообще эта повесть не стоит того труда, который для него полагают добрые люди»[4], — писал он И. Накашидзе.
Такого рода творческие кризисы, сопровождающиеся неверием в значение искусства для общественной жизни, сомнениями в практической необходимости художественных произведений, составляют одну из особенностей литературной биографии Толстого. Несвободно, не без внутреннего торможения протекала его работа над романом «Анна Каренина», еще в большей степени было затруднено сложными душевными переживаниями создание «Воскресения».
С кризисным периодом в жизни писателя совпало время создания «Хаджи-Мурата». «Мне кажется, — не без горечи замечал Толстой, — что все художественные работы — всё только младость. Это в ответ на ваши увещания, которые мне лестны и приятны, поощряя меня к младости. Иногда я отдаю дань желанию побаловаться»[5].
Не раз случались в жизни писателя полосы резко отрицательного отношения к художественному творчеству, прямого отказа от занятий искусством, поиски каких-то иных, непосредственных форм воздействия на действительность и общения с людьми.
Искусство никогда не являлось для Толстого самодовлеющей целью, чисто артистическим занятием, наоборот, для него характерно твердое убеждение в серьезном общественном назначении искусства, его органической необходимости для народа.