Перейти к содержанию

Телемахида (Фенелон; Тредиаковский)/Книга третья

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Тилемахида, или Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санкт-Петербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де-Салиньяком де-ла-Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцом Священныя империи — Книга третья
автор Франсуа Фенелон (1651—1715), пер. Василий Кириллович Тредиаковский (1704—1769)
Оригинал: фр. «Les Aventures de Télémaque» («Приключения Телемака»). — См. Содержание. Источник: Сочинения Тредьяковского. — СПб.: Издание А. Смирдина, 1849. — Т. 2, отделение I.

ТИЛЕМАХИДЫ
Книга третья.

Перечень.
Тилемах рассказывает, что, при отдании Пленников Тирянам Преемником Вокхоревым, и он, Тилемах, отвезён с ними ж в Тир, на Корабле Наарвала, Начальствовавшего над Мореходным Тирийским Строем; что Наарвал описал ему Пигмалиона, своего Царя, который превесьма Лихоимен, и Лихоимства его надлежало бояться; что потом дано ему ж от Наарвала наставление о правилах Купечества Тирского; и что он хотел уже сесть на Кипрский Корабль, и плыть к острову Кипру, а от сего в Ифаку, когда Пигмалион уведал, что он человек Инородный, да и хотел его задержать: что тогда-то он едва не погиб; но Астарвея, Наложница Тираннова, спасла его, умерщвляя за него Юношу, от коего презрение: раздражило оную.

Мудрые толь слова удивляясь Калипса внимала.
Более сердце её от-сего притом услаждалось,
Что Тилемах возвещал погрешности не обинуясь,
Кои соделал он стремясь нерассуднейшим спехом,
И послушания Ментору так в себе не-являя.
В Юноше сём находила Она благородну великость,
Сам который себя обвинял, и-казался изрядно
Толь научен от оных своих неразумий довольных,
Смиреномудр, прозорлив, и-умерен впредки да-будет.
10 «Речь продолжай же, — сказала Она, — Тилемах-мой дражайший:
Ведать безмерно хочу, как выехал ты из-Египта,
Купно и-где нашёл уж мудрого Ментора паки,
Коего ты-был к утрате толико чувствителен дельно».
Так Тилемах и-ещё свою стал сказывать Повесть:
15 «Добры и-верны Царю из-Египтян слабейши были;
Видя ж умерша Царя, уступили прочим по-нужде.
Царь другой возведен, именуемый тамо Фермуфий.
Отплыли в домы свои Финикийцы и-воинство Кипрско,
С новоизбранным Царем союзный Мир заключивши.
20 Сей им отдал всех Финикийских Пленников бывших;
Равно и-я почтен из-числа быть тех Инородных,
Выведен из тюрьмы, сведен был с оныя Башни;
С прочими сел на-Корабль; и надежда внутрь воссияла,
Благопоспешный уже надымал ветр Парусы наши;
25 Пенисту воду Гребцы рассекали вёслами сильно;
Море пространное то покрылось всё Кораблями;
Радостным воплем везде Мореходцы вдруг возглашали;
Прочь, убегали от-нас Египетски бреги далече;
Холмы и-горы с землёй равнялись отмала помалу.
30 Начали видеть тогда мы Небо токмо да-Воду,
Солнце когда, при-своём восхождении ведренораннем,
Виделось произносить светозарный свой-огнь из-Пучины;
Ярки лучи его верхи гор всех позлащали,
Вмале нами ещё усмотряемых на Оризонте;
35 И тёмно-синим небесный свод мастящийся цветом,
Плытие нам обещал добросчастное жидким по-безднам.
Я хоть и был отпущен за-природного тут Финикийца;
Только ж из-тех людей, мне с коими быть прилучилось,
Вовсе меня не знал ни един совокупно пловуща.
40 В том Наарвал Корабля того ж и прочих Начальник,
Имя моё у-меня спросил, и-Отечество также:
«Коего Града ты, — говорил он, — из Финикии?»
«Не Финикианин я, — ему отвечал вопросившу; —
Но Египтяне взяли меня в Корабле Финикийском.
45 Так пребывал в Египте пленником за Финикийца:
Именем точно под-сим страдал я долгое время;
Именем точно под-сим-же дана-мне и-ныне свобода».
«Ты из-какия ж земли?» — предприял Наарвал вопрошая ж.
Я в ответ ему ж: «Тилемах есмь, сын Одиссеев;
50 А Одиссей есть Царь Ифакийский в словутой Елладе.
Мой отец был славен во-всех Царях под-Троею:
Не дали Боги, однак, ему возвратиться в Отчизну.
Я искал его в Странах любопытно премногих;
Но Тихия[1] гонит меня, как-и-онаго, равно:
55 Видишь Бесчастного ты пред-тобою, желающа токмо
Счастия, да возвращусь к Своим я в здравии добром,
И своего ж притом Отца да-скоряе обрящу».
Тут Наарвал смотрил на меня удивления взором,
И мнил усмотревать во мне Благосчастное нечто,
60 Кое приходит отвне дарованием Выспренних свыше,
И чего не-бывает обще во-всех человеках.
Был он искренен, и притом веледушен с природы:
Сжалился внутрь на-моё несчастие, и говорил мне,
Но откровенно, ему как Боги сами вдохнули,
65 Чтоб меня спасти от-весьма большие напасти.
«Я всему, Тилемах, тобою Сказану верю;
Да и-отнюд не-могу не верить, ниже сомневаться:
Кротость с добротою, на Лице твоём начертанны,
Повелевают мне на-таких словах утвердиться;
70 Чувствую я ещё, что Боги, всечтимые мною,
Любят тебя, и-хотят, от-меня да будешь любим же
Равно так, как Сын от чресл моих порожденный.
Я подам тебе совет спасительный самый;
А в воздаяние токмо хощу единыя Тайны».
75 «Не опасайся, — ему-я, — молчать чтоб трудно-мне было
О вещах тех всех, мне кои поверить изволишь;
Я хоть млад, но-уже состарился в навыке твёрдо,
Чтоб никогда никому моея не сказывать Тайны,
Больше ж ещё, не быть предателем Тайны Другого,
80 Тож ни под каковым отнюд благовидным предлогом».
«Как ты-возмог, — мне он, — привыкнуть к Тайне толь-юный?
Рад я-познать, каким приобрёл и свойство-то средством,
Кое всей основанием есть благомудрой поступке,
А без-которого все ж бесполезны и-тщетны таланты?»
85 «При отъезде Одисс, — говорил я, — к Троянской Осаде,
Взял на-колена меня и-в-свои объятия Отчи;
Так мне точно потом согласно сказано всеми.
После-как дал лобзание мне в любосерднейшей Ласке,
Вот что мне ж вещал, хоть-того разуметь и-не-мог я:
90 «Чадо моё! да-тебя не-дадут мне Боги увидеть;
Да скоряй пресечёт нить-твоих дней жизненных Мира[2],
Нежели та едва начала в долготу сопрядаться,
Равно как-цвет младый Косой пожинается острой.
Чуть который ещё распускает из-маковки листик;
95 Да Супостаты мои тебя на части разорвут,
При обоих видении нас тебя ж породивших:
Ежели некогда ты, зол став, Добродетель оставишь».
«О! вы, Други мои, — говорить ещё продолжал он, —
Я покидаю на-вас сего мне-любезного Сына;
100 Вы попекитесь о-нём в его младенчестве самом.
Буде любите вы меня, то прочь отгоните
Пагубно всё от-него Ласкательство хитрости подлы;
И научите его, побеждать себя всеудобно:
Он да будет, как Деревцо младое, так-гибок,
105 Коего все кривизны спрямляют без трудности дальней.
Более ж вы потщитесь о-сём, да-Правдив-он бывает;
С тем благотворен бы, искренен был, и хранителем Тайны.
Кто ни-способен лгать, недостоин тот человеков;
А не-умеяй молчать, Правитель им-быть недостоин».
110 Я сказую все-речи тебе, что-мне-часто твержденны,
И что-они в глубину моего проникнули сердца:
Я многократно их и сам себе повторяю.
Други Отцу моему меня приучать постарались,
Прежде всего ещё, да Тайну храню нерушимо.
115 Был я-тогда почитай младенческа возраста леты;
А однак поверяли уж-мне своё недовольство,
Видя мою подвержену Мать продерзостным многим,
Всем же стремившимся толь сочетаться с оною Браком.
Так-то ещё от тех времён они полагали,
120 Что Человек я был как смыслящий, так и-надеждный.
Часто со-мной о самых больших делах рассуждали;
Уведомляли меня, что были намерены сделать,
Свататься всех Женихов продолжавших к отгнанию прочну.
Рад я быль, что-в-сию доверенность ими допущен:
125 Мнил чрез то о-себе, что-уж-я Человек Совершенный.
Употребить её во зло никогда не-помыслил;
Слова отнюд у-меня не вырвалось токмо едина,
Кое могло б открыть какую Тайну малейшу.
Многажды те женихи на-слова меня позывали,
130 Думая, что Дитя удержать за-собой не-возможет
Видена им всего, иль слышана важного дела:
Но умел я им отвечать не лжа ненавистно,
И без-того, чему быть сказану было не-должно».
Стал говорить Наарвал: «Тилемах, ты видишь изрядно,
135 Сильны колико суть Финикиане, коль и-могущи.
Страшны безмерно они Племенам всем, окрест живущим,
Пренеисчетными, кои у-них, Морскими судами.
Купля их, доходя до самых столпов Ираклийских[3],
Им приносит в возврат Изобилие купно Богатство,
140 Кое больше всего, каково у-Народов цветущих.
Их никогда б не-сломил на море великий Сесострий,
Труд непомерный имев победить всем войском на-поле,
Войском всем, ему Восток покорившим всецелый:
Он наложил Дань-на-нас, мы кою не-долго платили.
145 Бывши сокровищны толь, и толь Финикиане мощны,
Не возмогли понесть терпеливно иго работы:
Мы возвратили нашу себе свободу и-Вольность.
Времени смерть не-дала Царю Сесострию храбру,
Чтоб окончат Войну на нас предприятую сильно.
150 Правда, всего надлежало нам бояться конечно,
Болей весьма от мудрости, нежель его от-могущства:
Но, по-прешедшей до-рук той силе Вокхоря сына,
Не имевша в себе отнюд благоумия мудра,
Мы заключили, что-нам страшиться нечего стало.
155 И поистине, уж не токмо Египтяне вскоре
Не пошли ополченны к нам, покорить-нас вторично,
Сами они ещё к себе нас призвали в помощь,
Да от-Царя-их того свободам нечестива и-люта.
Так и были мы-им Свободители всем от-Тиранна.
160 Коль же славы ещё прибавилось к Вольности нашей!
Коль придалось и чести ещё Финикийску богатству!
Но избавляя других, мы сами рабы пребываем.
О! Тилемах, впасть бойся, бойся в жестокие руки,
Царство имуща у-нас Скиптродержца Пигмалиона.
165 Он их-уже омочил в невинной крови Сихея,
Бывша Супруга сестре своей тождечревной Дидоне.
В том Дидона, исполнь желаний к отмщению должну,
Втай из Тира ушла Корабли довольны уведши.
Многих, любивших Вольность свою, и-при-сей Добродетель,
170 Путь был-во-след туда ж совокупным бежанием с Нею.
Та основала град узорочный на-бреге Ливийском;
Сей нарекла, от новости там оград, Кархидоном[4].
Пигмалион, богатств ненасытимой жаждой томимый,
Более бедн отчасу становится и ненавистен.
175 Тир злодетелен сим, что имеет Стяжание много:
От сребролюбия тот недоверчив, жесток, и-подзорен;
Он Богатых теснит, а-боится зельно Убогих.
Тир ещё злодействен и-тем, что в-нём-есть Добродетель:
Ибо Пигмалион полагает, что-Добрые Люди
180 Не возмогают терпеть как-неправд его, так-и-скаредств.
Вся Добродетель судит его, винит, осуждает;
Он на-неё в себе огорчен распаляется гневом.
Всё возмущает его, беспокоит, снедает, и-мучит;
Собственны он своея притом пужается тени;
185 Да и в нощь и в день всегда пребывает бессонен:
Боги, его б постыдить, наделяют тмами сокровищ,
Коими он никогда не-дерзает отнюд наслаждаться.
Ищет себе чего, да будет блажен и-доволен,
Самое то ему препятствует быть во-блаженстве:
190 Всё, что-даёт, жалеет; всегда утраты боится.
Мечется всюду, на-все и стороны, да приобрящет.
Видеть его почитай никогда не-случается людям;
Он один, печален, угрюм, внутрь дальних чертогов:
Други не-смеют к нему приступить, да-не-будут в подзоре.
195 Грозная Стража всегда имеет мечи обнаженны,
Держит также ещё и копия в должном прицеле,
Бодрствует так, окруживши весь Дворец, ополченна.
Тридесять Комнат, имеющих ход из-едины в другую,
В каждой железная дверь о-шести замках и-запорах,
200 Место есть, в котором сидит заключён без-осады.
В коей из-Комнат сих, никому отнюд неизвестно,
Нощию он почивает, и-где есть спальное Ложе;
И уверяют, что-сряду не-спит две нощи в единой,
Чтоб от-кого узнавша не-быть ему потреблену.
205 Он не знает ни-сладких забав, ни-сладчайшия дружбы.
Хоть поминать бы ему, да-себе веселия ищет;
Но сам чувствует он, от-него прочь радость бегущу,
И не-хотящу в сердце его вселиться на-мало.
Впадши глаза его суть полны дикого жара;
210 Тене-стоят ни-на-час, разбегаясь быстро повсюду.
Слух прилагает свой к малейшу стуку и-шуму,
Да и чувствует, что возмутился внутренне духом.
Бледен, сух, исчахл; а-Печали мрачнотуманны,
Въявь на-лице его всегда написаны морсклом.
215 Он молчит, воздыхает, от-дна сердечного стенет;
И утробу терзающих скрыть угрызений не-может.
Пища превкусна, ему несладима тотчас бывает.
Дети ему ж не-надежда, ещё причина и-к-страху;
Он приемлет себе за пагубных их Супостатов.
220 Он не-имел во-всю-жизнь ни-мгновения без опасений;
Тем соблюдает себя, чем более кровь проливает
Оных всех людей, которых зельно боится.
Глупый! не-видит кто ж, что лютость, на-кою толико
Есть упований ему, погубит его непременно.
225 Некто один из-Домашних толь же, коль-бы, недоверчив,
Свету избаву подать поспешит от-страшилища мерзка.
Что ж до-меня; боюсь Богов: хоть трудно, пребуду
Верен я Царю, от них мне данну в Верховна.
Лучше да-он меня умертвит, а нежель его мне
230 Жизни лишить, или не-хотеть от-напасти защитить.
Но ты, о! Тилемах, отнюдь ему не-промолвся,
Что Царевич ты, и Сын Царя Одиссея:
Станет он уповать, что-Отец, возвратившись в Ифаку,
Много злата заплатит ему, тебя искупляя,
235 А меж тем заключит тебя ж он в гнусну темницу».
Следовал, в Тир я-прибыв, Наарвалову точно совету,
И сам правду признал всего мне сказанна оным.
Я не-вмещал, как мог человек толь сделаться беден,
Коль мне Пигмалион являлся поступкою всею.
240 Став поражен я вдруг толь странным зрелищем ново,
Думал в себе так: сё человек, искавший-быть счастлив,
Да и-возмнивший, что-будет богатством в верховнейшей власти;
Всё у-себя имеет, чего пожелать ни-возможет,
Только ж убог превесьма богатством и-властию тою.
245 Если б был Пастухом, как-то-я находился недавно;
Зрил-бы себя в блаженстве таком же, в каком пребывал я:
Он наслаждался б толь беспорочной утехой всё дневно,
И наслаждался б его на-тех без всех угрызений.
Не боялся б отнюдь никогда ни-Кинжала, ни-Яда.
250 Всех бы любил, и сам бы любим был такожде всеми.
Он не-имел бы, правда, сего неисчетна богатства,
Кое столько ж ему, коль-песка бугры, бесполезно,
Тем-что не-смеет сам к тому ниже прикоснуться:
Токмо ж доволен был бы земными плодами свободно,
255 И не-терпел бы отнюдь никакие нужды прямые.
Кажется сей человек творяй, что он ни-восхощет:
Но далёк, чтоб всё творить по-свободнейшей воле;
Делает всё, что хотят в нём-его свирепые страсти.
Реем он-есть всегда сребролюбием, страхом, подзором.
260 Мнится быть Господин другим, над-собой без-Господства:
Ибо столько ж над-ним Господ, и-Мучителей грозных,
Сколько имеет в себе пренаглых всех похотений.
Так о Пигмалионе я-мнил, Самого ж там-не-видя:
Ибо его никто никогда зрить-не-может во-граде;
265 Да и-взирают на-те с боязнию Башни высоки,
Денно и-нощно многих стражею Вой окруженны,
В коих ограде сам засел, как будто в темнице,
Презаключивши себя всего сокровища с тмами.
Сравнивал я сего Царя, невидима всеми,
270 С оным Сесострием толь милосердым, толь и-приступным,
Толь приветливым, толь любопытным видеть Пришельцев,
Толь-же и-тщательным слышать всех приходящих с докладом,
А чрез то из-сердец извлекать вон истинну точну,
Кою всегда от-Царей таят и кроют прилежно.
275 Оный Сесострий, я размышлял, ничего не-боялся,
И ничего не-имел никогда от-Сторонних бояться;
Он себя казал всем Подданным равно-как Детям.
Сей боится всего, и всё, да-боится, имеет:
Злой сей Царь всегда подвержен пагубе смертной,
280 Тож и в доме своём невходимом, при-всей-же и-Страже.
Но напротив, благой Сесострий был безопасен
В самой средине премногих людей, как-Отец чадолюбный
В доме своем окружён от-всего Домочадства бывает.
Пигмалион повелел отослать вспять Кипрское войско,
285 Кое в помощь пришло ему, по силе Союза,
Бывшего меж обоим тогда сим твёрдо народом.
Случаи сей-был Наарвалу, пустить меня на-свободу:
Я на смотре поставлен там меж воинством Кипрским,
Тем, что Царь не-доверивал самой вещи малейшей.
290 Мягких и нерачащих Князей порок состоит в том,
Верить слепо Любимцам своим беспутным и-хитрым;
Но сего, напротив, не верить Людям предобрым.
Он не-умел познавать Праводушных и Простосердных,
Действа ведущих всегда откровенно, прямо, и-чисто;
295 Тем то и не-видал никогда-он мужей добротворных:
Ибо такие не-ходят к Царю не годну толико.
А с другия страны, как сел, восшед, на-престоле,
В людях он созерцал, раболепно ему предстоявших,
Скрытностей много толь, нарушений верности данны,
300 Мерзких пороков толико, Доброты видом прикрытых,
Что, почитал без-изъятия всех как будто в личинах.
Он мнил твёрдо, что-нет Добродетели в Смертных прямыя:
Тем то всех людей по равну сходственных ставил.
Видев когда Человека лестца, Обманщика, Лживца,
305 Не изволял другого искать, полагая конечно,
Что и тот другий всемерно лучший не-будет.
Добрые все казались ему презлейшими злейших:
Тех рассуждал быть столько ж злых, а-обманчивых больше.
Но возвращаясь к себе, я смешан с Киприйцами тамо,
310 И ускользнул от-неверий Царя сквозь внутрь проницавших.
Крайно боялся тогда Наарвал, да-не-буду познаный:
Жизни б лишён быль он за-подлог, и купно я-равно ж.
Нетерпеливность его, да-плывем, была несказанна;
Токмо ж противный ветр удержал нас в Тире на-долго.
315 Употребил я-то-время, познать Финикийские нравы,
Славный толь у всех в Подсолнечной вестных Народов.
Дивно-мне было града сего положение местно,
Превозносяща Главу, толь-в-других, на острове моря;
Коль тугорастные Жимрасти всях Кипарис превышает.
320 Весь окрестный брег хлебородием весел приятно,
Также пресладкими тот приносимыми щедро плодами,
Множеством и Градов, и Сёл как о-бок стоящих;
А напоследок прохладой его воздушна Климата[5]:
Горы тот Кряж закрывают от-знойных полуденных ветров,
325 Сей прохлаждён от северна, с моря дующа прямо.
Вся Страна лежит горы при-подошвах Ливана,
Коея верх сквозь облаки звёзд достигнуть стремится;
Вечный лёд чело её покрывает не-тая;
Реки, снега исполнь, упадают как-быстры потоки,
330 Диких Камней с концов окружающих холм островыйный[6].
Ниже зрится дремучий Лес из Кедров высоких,
Равных, как-видятся, веком Земле, проросли из-которой,
И несущих свои к облакам иглолистные ветви
Лес под-ногами сей имеет пажити тучны,
335 Кои зелень свою по-горе постилают покатой.
Тут-то гуляют Тельцы и-Волы с мычащими Кравы;
Тут совокупно стада и-Овец блеющих пасутся;
Прыгают тут по-траве и-Козлят утешные Стайки.
Многие там ручии водопресны, чисты, и-свежи.
340 Зрится тех-Паств, наконец, в низу дол плоско простёртый;
Он как некий весёлый Сад красуется нежно:
Ибо на-нём и-Весна и Есень царствуют вкупе,
Где и-обильность Цветков, и-Плодов премножество всяких.
Дух никогда заразных Нотов[7] сушащий и-жгущий,
345 И ниже никогда ядреного также Ворея[8],
Не дерзнул помрачить в том Саде живых распещрений.
Близко сего-то Кряжа на Море возносится Остров,
Остров, на-коем Тир построен толь узорочно.
Мнится великий сей-град как-пловущ по-наверхности водной,
350 И как Морю всему быть Царь единодержавный.
Гости Купцы к нему от-конец приезжают Вселенны;
В нём граждане и-сами Купцы словутые в Свете.
Вшедший во-град всяк сперва возмнит, что Град-сей пространный,
Не одному Народу селением есть особливо,
355 Но Град всех Племен и кентр[9] Купечества обща.
Два имеет хребта, рукам подобственны точно,
Вдавшися в море собой, и-объемлющи Пристань обширну,
В кою зайти отнюд не могут ветры бурливы.
В Пристани зрится сей как-густой лес Щегл корабельных;
360 А Кораблей стоит толикое множество в оной,
Что их-носящее Море едва увидеть возможно.
Жители все прилежат к Купечеству телом и-духом;
Их великое толь богатство отнюд не-отводит
От надлежащих трудов, к умножению оного больше.
365 Зрится повсюду там Лен самый Египетский тонкий,
И Тирииский Багрец[10], намощённый густо двократно,
В блеске предивном, а-то напоение краски двойное,
Есть толь живо, что-время отнюд помрачить не-возможет:
Тонкие тем Однорядки красят, расшиваемы златом.
370 Торг Финикийцы со-всеми Народы имеют великий,
Распространяют они до-пролива сей Гадитанска[11];
Да и-в-обширный вошли Океан, окружающий Землю.
Много также они мореплавают по Ерифрею[12];
Сим то ходят путём к островам безвестным по-злато,
375 По ароматы все, и по-виды различны животных,
Коих нигде таких не-родится инде, конечно.
Глаз не мог насытить моих созерцанием града,
Толь велелепна, в котором всё движением дышит.
В нём никого не-видал, в городах как наших Елладских[13],
380 Праздно гуляюща днём, или в любопытстве ходяща
На Площади всенародной, да-слышит новые вести,
Иль да видит чужих Людей, приезжающих в Пристань.
Люди, мужеска пола, там ежечасно трудятся,
В выгрузке иль Судов, или в перевозке товаров,
385 Иль в продаянии тех, или в поклаже в анбары,
В смете или, наконец, исправной счётным запискам,
Сколько должны им Купцы чужеродны бывают.
Женщины ж иль прядут непрестанно тонкие волны,
Иль узоры чертят вышиваниям чистохудожным,
390 Иль шьют, иль свивают рубы[14] они златотканны.
Иль в Домостройстве каким упражняются делом пристойным.
«Как, — вопрошал Наарвала я, — что-одни Финикийцы
Превозмогли овладеть Торгом всесветным толико,
И что-они богатятся всех истощеньми Народов?»
395 «Сам ты видишь то, — отвечал мне он вопросившу, —
Счастливо Тир что-по-месту лежит для-Купечества всяка;
Отчество наше нашло Мореплаваний верное средство.
Тиряне прежде всех (поверить если достоит,
Что повествуется нам о мрачной Древности самой)
400 Были морских Победители волн, за долго по-летам
Тифием пред самим, и пред Аргонавтами всеми,
Кои толь у вас мореходством славны в Елладе[15].
Тиряне прежде всех, говорю, дерзнули пуститься
В рыхлом Суднишке своём по-валам и-на-грозные бури,
405 Бездн испытать глубину пучинных в струи проникая,
И наблюдать в дали от-земли Светила небесны,
По звездочётству Наук Египетских и Вавилонских.
А наконец они съединили премноги Народы,
Море которы между собой разлучило всемерно.
410 Тиряне суть досужи, притом и-весьма терпеливы,
И трудолюбцы еще, опрятны, трезвы, ощадны[16]
В их поведениях всех благостройность исправная зрится;
Все пребывают между собой в согласии тесном;
Нет постояннейша, нет чистосерднейша, вернейша нет же,
415 Ни надежднейша, ни для-Приезжих выгоднейша рода.
Точно сие всё есть, не-ищи другие причины,
Что им подало власть над морем тем Челнобежным,
Что и в Пристанях в цвет приводит Купечество оных.
Если б Разгласие вринулось к ним и бледная Зависть;
420 Если б стали они пребывать все в праздности, в неге;
Если б Главный в них презирали Труд и-Ощадство[17];
Если б в Городе их быть честны престали Науки;
Если б добрыя верности в них к Инородным не-стало;
Если б хоть-малу премену в купечестве сделали вольном;
425 Если б пренебрегли рукоделий Художество разных;
И когда б премнога сребра напредь не-давали,
Что есть нужно весьма, совершенным быть бы товарам,
Каждому в роде своём: то ты увидел бы вскоре
Падше могутство сие, дивишься которому зельно».
430 «Но изъясни ж-мне, — ему говорил я, — средства прямые,
Некогда чтоб учредить подобную Куплю в Ифаке».
«Делай, — ответствовал он, — как здесь содевается точно:
Всех принимай изрядно, и-всех же удобно Приезжих;
В Пристанях быть бы им без страха, выгодно, по-воле;
435 Сам не будь никогда лихоимен к сребру и-чрезмерен:
Истинный сей един прибытка многого способ,
Чтоб никогда не-желать преизбыточно прибыли многи,
И уметь-бы входить иногда в убыток порою.
Приобретай любовь к себе от всех Иностранных,
440 А ещё от них и нечто сноси терпеливно;
Бойся, зависть меж-ними поднять высотою твоею:
Будь постоянен всегда неизменно в правилах купли;
Сии да-будут все как просты, так и-не-трудны;
Приобучай твой-Народ им следовать не нарушимо;
445 Срого казни Плутовство, Небрежение, Пышность купецку,
Торг разоряющи весь разоряя Мотов торговых.
Паче ж теснить не-всчинай никогда Купечества в ходе,
Чтоб сие обратить к твоим прихотям непристойным;
Есть пристойнее, да Государь не-мешается в Куплю,
450 И да-прибыток весь оставляет своим Подчинённым,
Кои труды полагают в том, и терпят утраты:
Инако, он у тех отнимет охоту и бодрость.
Много будет прибытка ему от-несметна богатства,
Кое имеет в его войти Государство отвсюду.
455 Купля есть в себе подобна источникам неким:
Буде восхощешь их-ток совратить на-течение инде;
Токмо тот-водный лог осушить без-другого успеха.
Прибыль едина та, и-едина также выгода,
Кои к тебе Гостей от-конец земли привлекают.
460 Ежели Торг у-тебя бесприбыточен станет и-труден;
То не-чувствительно все отъезжают уже невозвратно:
Ибо другие, твоим неразумием пользуясь, Роды
Их приманят к себе, и-покажут тебя-им ненужна.
Должно признаться однак, что времени несколько вспять есть,
465 Как уж Тирская вся помрачилась слава довольно.
О! когда б, Тилемах, тебе случилось увидеть
Прежде наш сей Тир здесь Пигмалионова Царства;
Более ты б, несравненно ещё, ему задивился.
В нём не-находишь теперь, кроме печальных останков
470 От величия, уж грозяща падением громким.
О! несчастный Тир, в какие-ты руки достался!
Море пред-сим тебе приносило дань превелику,
И сию со всех во-Вселенной живущих Народов.
Пигмалион боится всего от-Чужих, и-Своих тож.
475 Вместо чтоб отворить, по-обычаю нашему древню,
Пристани всем Народамь свои совершенно свободны;
Он знать хочет число Кораблей, приплывающих в оны,
Также Страну, Имена Людей, Купечества Род их,
Вещь и цену товаров у-них, и-коликое время
480 Должны они пребыть. И-ещё он делает хуже:
Ставит обман, да-Купцов неопасных оным уловит,
И да-отнимет у-них себе товары без-платы.
Он беспокоит Купцов, почитаемых им за-богатшых;
Дань, под-различным подлогом, и-Пошлину вновь налагает.
485 Хочет войти в Купечество, сам промышляя торговлей;
Только ж боятся все иметь с ним Дело какое.
Сим то образом Торг в себе ежедневно слабеет.
Мало-помалу к Тиру путь забывают пришельцы,
Им который прежде всего ведом толико.
490 Буде ж Пигмалион не-пременит поступки такие;
То не вдолге уже вся наша Слава и-Сила,
К некойму из Племён, где-Правительство лучшее, прейдут».
Я потом вопрошал Наарвала, чем-Тиряне сильны
Стали на-Море быть? для того что мне восхотелось
495 Не не ведать всего, что служит к Правлению Царством.
«Мы, — ответствовал он, — имеем Лес на-Ливане,
Деревом нас который с себя на-Суда снабдевает.
Кое и-мы блюдём для сих всеприлежно единых:
Ни на что, без общих нужд, не-ссекается оно;
500 К зданию ж мы Кораблей Тектонов[18] имеем искусных».
«Где ж, — говорил я ему, — нашли вы оных Тектонов?»
Он отвечал: «Научились те отмала помалу,
И получили Навык себе в Отечестве самом.
Все когда, превосходны в каком Художестве, Люди
505 Честию, и притом награждаются мздами довольно;
Есть достоверный Мужей иметь рачительных способ,
Кои то приведут в совершенство крайнее прямо:
Ибо разумные все, и полны талантов особы,
Ревностно и прилежат охотно к оным Наукам,
510 С коими есть всегда спряжено воздаяние щедро.
Здесь почитаются много все учёные Мужи,
Кои великий успех в Мореходном имеют Искусстве.
Честен есть Геометр, Астроном почитается много;
Обогащают Навклира[19] здесь других превосшедша;
515 Не презрен отнюд и-Тектон, мастерство показавший,
Но, напротив, ему производится плата изрядна;
Добрые все и-Гребцы имеют мзду достоверну,
Сходственну ту с услугами их, и-работою всею:
Хлеб-им даётся, об-них больных пекутся прилежно;
520 В их небытность жёны не-оставлены оных и-дети.
Буде погибнут когда Корабли в потоплении бурей;
То Домочадства их в нищете быть не допускают:
В дом увольняются все Служившие время довольно.
Так всегда их столько есть, пожелается сколько.
525 Рад Отец возращать толь в добром Промысле Сына;
Он поспешает к веслу его приучить от-Детинства,
Также Снастей к привязке и-бурь к презрению сильных.
Образом сим-то ведут людей, не нудя, Наградой,
И притом учреждением добрым и-добрым порядком.
530 Власть одна отнюд никогда не-соделает пользы;
От Подчинённых тебе послушания есть не-довольно:
Должно сердца привести, и-дать-чувствовать прибыль в вещах тех,
В коих желается быть Человеком досужим изящно».
После сего Наарвал повёл меня по-Анбарам,
535 По оружейным Домам, и-по-всем работным Сараям,
В коих строят у-них Корабли Военны, Купецки.
Я вопрошал о всякой малой вещи подробно,
И то всё записывал я, что-мне-сказано было,
Да не-забуду какие когда окрестности нужны.
540 А Наарвал, кой знал совершенно Пигмалиона,
И который уже любил меня чистосердно,
Без терпеливности ждал моего отбытия в страхе,
Да не-уведан буду я от-Подзорщиков Царских,
Денно и-нощно во-всём ходивших городе всюду:
545 Но не-давали отплыть нам-ещё противные ветры.
Мы как-гуляли смотря любопытно Пристань морскую,
И вопрошали разных Купцов; то сё к нам-приходит
Некто, Начальник один при-Дворе, говоря Наарвалу:
«Из Корабельщиков некий Царя уведомил ныне,
550 Купно с тобой прибывших в возврат из-Канопска Египта,
Что привезён сюда Чужестранец как-Кипрянин родом;
Царь повелел задержать под Стражей оного крепкой,
И допросить, из-какия земли тот верно Пришелец:
Должен его поставить Ты под казнию смерти».
555 В тот час самый от-них отшёл я несколько далей,
Чтоб рассмотреть сразмерности мне ближае не-много,
Тирян от-тех почти в Корабле наблюдённые новом,
Кой, говорили, был по сей сразмерности точной,
Лучший всех на-ходу Парусами, и-Греблею также.
560 Вдруг Наарвал устрашён быв тем, ответствовал тако:
«Я пойду искать Пришельца с острова Кипра».
Но как скоро того Придворного видеть не-стал он;
Тотчас ко-мне прибежал, возвещая мне о-напасти.
«Я то-предвидел весьма, — говорил, — Тилемах-мой дражайший;
565 Мы погибли совсем! Царь, мучимый денно и-нощно,
Подозревает уже, что ты не с острова Кипра:
Взять велел тебя; а-меня потребить угрожает,
Ежели я тебя ему не выдам руками.
Что нам делать теперь? О! Боги, даруйте разум;
570 Да избавимся мы от-сея напасти смертельны.
Должно привесть мне-тебя, Тилемах, в Двор Царский, конечно.
Ты в том твёрдо стой, что Кипрянин из Амафунта,
Сын Художнику там Афродите ваянных Кумиров[20].
Я объявлю, что знал твоего Родителя прежде;
575 Негли Царь, не следуя в даль, тебя и-отпустит.
Ах! не вижу других обоим-нам к спасению средствий».
Я Наарвалу на-то: «Попусти Несчастну погибнуть,
Коего хочет Рок погубить и злая Судбина:
Нет-мне труда умереть; тебе ж одолжен-я толико,
580 Что не-могу тебя совлещи в злоключение купно.
Я не Кипрянин есмь, и-сказаться-мне инак не-можно.
Боги зрят чистосердность мою; их есть, чтоб-избавить
Мой живот своим, когда изволяют, могутством:
Я не-хочу его соблюсть бесчестною лжею».
585 Мне Наарвал говорил: «Та ложь, Тилемах, не-порочна;
Сами не-могут отнюд за-неё прогневаться Боги:
Нет в ней зла никому, а-спасает двум-жизнь Неповинным;
Та не-пускает Царя злодейство большее сделать.
Ты преизлишню уже любовь к Добродетели кажешь,
590 И преизбыточен страх, да-Закон уязвлен не-будет».
«Полно того, что Ложь есть Ложь, — ему отвещал я, —
Чтоб ей-достойной никак никогда не быть человека,
Кой говорил при-Богах, и следовать Истине должен.
Истину ранит кто, чрез то Богов прогневляет,
595 Ранит же тот и-себя противным совести словом.
Ты престань, Наарвал, предлагать-мне что-есть недостойно
И тебя самого, и-меня, конечно, по-равну.
Если Богам помиловать нас, подадут нам-избаву;
Буде ж хотят попустить да-погибнем, то-мы умирая,
600 Истине той самой принесёмся в жертву нескверну,
И оставим другим по-себе пример человекам,
Предпочитать Добродетель в себе долговременной жизни:
А моя и-Младого уже долга в преизбыток,
Как по-всему и во-всём она есть толь злополучна».
605 «Ты един, о! — мне Наарвал драгой и-любезный, —
О котором моё в сожаление сердце приходит.
Должно ль, чтоб твоя, ко мне Чуждоземцу бесчастну,
Дружба была тебе самому потолику смертельна?»
Пребыли долго мы в таком сражения роде.
610 Но, наконец, прибегающа к нам мы зрим человека;
Был-сей другий при-дворе ж у-Царя служивший Начальник,
К нам он в скорости шёл, а послан от Астарвеи.
Та Астарвея жена была, как-Богиня, преслична,
В теле прелестном она имела разум прекрасный;
615 Ласкова, и весела, и-умеюща в сердце внедряться.
Но при-толикой её приятности, как-и-в-Сиринах,
Лютое сердце кипело в ней и-наполнено злости;
Ум, однак, скрывал худую чувственность хитро.
Пигмалиона та преклонила к себе красотою,
620 Разумом также своим, своим и сладостным гласом,
И согласным притом бряцанием звонкия Лиры,
Пигмалион, ослеплен-быв любовию наглою к оной,
Бросил Царицу Тофу, Супругу свою, всеконечно,
Страсти довольствовать он Астарвеи надменныя тщался.
625 К ней любовь не меньше ему была смертоносна,
Коль и-бесстыдна его к сребролюбию гнусному Алчность.
В нём колико страсть ни-пылала к ней-жаром сердечным;
Но его презирала она, всегда им гнушаясь.
Утаевала та прямую чувственность в сердце;
630 А казалась, что-жить для-него единственно хощет,
В самое время то, как-и-вида его не-терпела.
В Тире Лидиец юноша был, Малаконий зовомый,
Дивно пригож, но нег женонравных мягкий любитель:
Токмо-что пекся в лице соблюдать румяную взрачность,
635 Токмо-что холить Кудри своих власов белоцветных,
Токмо-что быть намащён, и быть окроплен Ароматы,
Токмо-что Ризам его б иметь воскрилий убранство;
Токмо-что, вкратце, свои петь с Лирным звоном влакиты.
Сё Астарвея узрела его, в него и-влюбилась,
640 А влюбившись, так пламенела Любовию зельно.
Огнь восприемши в себя, разлила внутрь пламы по-жилам,
И воспалила пожар в загоревшемся страстию сердце:
Всё побеждает Любовь, ей-Любовию ль быть не-плененной?
Он пренебрег её, к другой быв-Красавице страстен;
645 И к тому ж убоялся лихия ревности Царски.
Видя ж презрену себя Астарвея, в гнев попустилась.
В ярости той своей стервенясь сие возмечтала,
Да подставит того Малакония за Инородца,
Ищема бывша Царем, прибывша ж, как-слух, с Наарвалом.
650 Подлинно так она уверила Пигмалиона,
И подустила всех уверять, обличать ложь-возмогших.
И как Добрых мужей не-любил-он, да и-не-знал их;
То окружён был-Людей мздоимных сонмом и-хитрых,
Скорых исполнить все его кроволитны неправды.
655 Люди такие всегда Астарвеины силы боялись,
И в обманы Царя приводить, ей те помогали,
Чтоб чём не раздражить сея Жены горделивы,
Всю от-него себе поверность имевшие в тайнах.
Так Малаконий тот, всем-за-Критянца слыл хоть-во Граде,
660 Стал Чужестранцом, кой с Наарвалом из Хамии[21] приплыл;
Да и-уже заточён в оковах в смрадну Темницу.
В страхе, однак, Астарвея, дабы к Царю не-явился
Сам Наарвал, и-тому б не-открыл подложна обмана,
Тотчас к сему послала Служителя оного Царска,
665 Так говоривша ему: «Астарвея тебе запрещает
Уведомлять Царя, который твой-есть Чужестранец;
Требует та от-тебя о сём молчания токмо,
И соделает так, что-Царь будет доволен тобою:
Ты ж поскоряй отправь Пришельца с Кипряны юна,
670 Коего ты сюда привёз с собой из Египта,
Чтоб не видиму быть ему в сём более граде».
Рад Наарвал, что может спасти свою и-мою жизнь,
Креко молчать обещал; а-Служителю было ж приятно,
То от-него получившу, чего он требовал точно:
675 Тем возвратился тотчас к Астарвее с данным ответом.
В том Наарвал, и я, мы Благости Горних чудились,
Мздовоздававших щедро нам за искренность нашу,
И милосердо пекущихся толь промышляя о-Людех,
Всё в уметы[22] себе вменяющих за Добродетель.
680 В мерзости мы на-Царя взирали Пигмалиона,
Вдавшася толь в Сребролюбие, и в Сладострастие скверно.
Кто преизлишно боится обманов, мы говорили;
Тот достоин того, да-во-всём обманут бывает,
И всегда ж почитай есть в грубом оный обмане.
685 Он из добрых Людей никому не верит, конечно,
А превручается Злым, Плутам, и Совесть отвергшим:
Тем-то и-есть один не знаяй, что происходит.
Вот Царь Тирский игралищем есть в женах пребесстыдной!
Боги, однак, Ложь Злых и-Обманы употребляют,
690 Да Благих спасут, умреть изволяющих паче,
Нежели в чём кого обмануть и-солгать-что однажды.
В тот же час усмотрили мы, что Ветр пременялся,
И повевал Кораблям всем Кипрским благопоспешен.
«Боги себя проявляют, — вещал Наарвал восклицая; —
695 Боги хотят, мой-драгой Тилемах, безопасен да-будешь:
Ты от брега сего беги среброимна и-люта.
Счастлив всяк, возмогущий отплыть совокупно с тобою,
Даже до-самых земель неведомых, также и-дальных!
Счастлив всяк, возмогущий жить и-с-тобою скончаться!
700 Но суровый Предел и-Судба во век непреклонна,
К сей пригвождают меня злосчастной толико Отчизне;
С нею должно страдать: а негли надобно будет,
Мне погребену быть в её развалинах падших
Пусть же так; мне всегда вещать бы Истину только,
705 И любить бы сердцем всегда ж внутрь Правду едину.
Что ж до-тебя, мой-драгой Тилемах; я Богов умоляю,
Кои всюду тебе Вожди как-ведому за-руку,
Те да-снабдят тебя из-Даров всех Даром дражайшим;
Оный-же Дар, Добродетель есть, и та да-пребудет
710 Чиста, без-всех Порок, сияюща цело до-смерти.
Ты живи, возвратись в Ифаку, утешь Пинелопу;
Ты её от всех женихов избави продерзких!
Там да-увидят очи твои, да-осяжут и-руки
И да-лобзают уста Родителя мудра Одисса,
715 А да-в-тебе он зрит себе подобное Чадо!
Но в блаженстве твоём не-забудь Наарвала бесчастна,
И никогда не-престань меня любить вспоминая».
Сих речей по-конце, я, реки слёз источая,
Облил теми ж его, к нему без всяка ответа:
720 Мне говорить рыдания были глубоки препоной.
Мы обнялись между собой в молчании оба.
Он проводил меня к Кораблю, и пребыл на-бреге;
И как Судно пошло, мы друг на друга смотрили,
Быть доколе нам усмотряемым было возможно.

Конец третьей книги.



Примечания

  1. Фортуна.
  2. Парка, Судьбина.
  3. Геркулесовских: Гибралтар.
  4. Карфаген.
  5. Пояс небесный.
  6. Острошейный.
  7. Полуденных ветров.
  8. Северного.
  9. Центр.
  10. Пурпур.
  11. Гибралтар.
  12. Море чермное.
  13. Греческих.
  14. Парчи.
  15. Греция.
  16. Скуповаты.
  17. Скупость, бережливость.
  18. Плотников.
  19. Кормчий.
  20. Резных статуй.
  21. Египет.
  22. Сор навозный, помёт.