Замечательнейший город в мире (Дорошевич)/ДО
| Замѣчательнѣйшій городъ въ мірѣ : Изъ скитаній по бѣлу свѣту |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ VII. Разсказы. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1906. — С. 203. |
Замѣчательнѣйшій въ мірѣ городъ.
Это не Парижъ, не Лондонъ, не Римъ, не Нью-Йоркъ, а Боннъ.
Крошечный городокъ сѣверной Швейцаріи, расположенный въ небольшой котловинкѣ, которую со всѣхъ сторонъ окружаютъ невысокія горы.
Такъ что, когда вы подъѣзжаете, эта котловинка кажется вамъ большимъ круглымъ зеленымъ тазомъ, на днѣ котораго осталось немного сора. — Это и есть Боннъ — «замѣчательнѣйшій городъ въ мірѣ».
Я попалъ туда совершенно случайно.
Ѣхалъ мимо и заѣхалъ. Безъ всякаго дѣла, безъ всякой цѣли, — просто, чтобы гдѣ-нибудь остановиться и отдохнуть отъ чудныхъ швейцарскихъ видовъ.
Ничто такъ не утомляетъ, какъ эти «виды», открывающіеся изъ окна желѣзной дороги.
И чѣмъ мѣстность красивѣе, тѣмъ это утомительнѣе.
Словно вы цѣлый день просидѣли передъ какой-то движущейся панорамой.
Въ концѣ-концовъ вамъ прямо хочется крикнуть:
— Баста! Меня уже начинаетъ тошнить отъ этихъ красивыхъ видовъ.
И вы выходите на первой попавшейся станціи.
Такой станціей для меня оказался Боннъ.
Онъ очень милъ, глядя со стороны, а первый его житель, котораго я увидѣлъ — единственный во всемъ городѣ извозчикъ, дожидавшійся на станціи, — оказался привѣтливымъ и разговорчивымъ парнемъ.
Онъ очень удивился, когда я приказалъ ему везти меня въ гостиницу.
— Въ гостиницу?.. Видите ли, у насъ нѣтъ гостиницы… Но я васъ отвезу къ г. пастору… Пасторъ Люгеръ, — его-то вы, навѣрное, знаете?
Я отвѣчалъ, что не знаю на обоихъ полушаріяхъ никакого пастора Люгера.
Мой возница поглядѣлъ на меня съ изумленіемъ:
«Что это, молъ, за человѣкъ? Съ неба, что ли, свалился?»
— Не знаете пастора Люгера? Въ такомъ случаѣ тѣмъ лучше. Вамъ слѣдуетъ съ нимъ познакомиться: одинъ изъ ученѣйшихъ людей въ свѣтѣ. Что касается до гостепріимства, то г. пасторъ не даромъ имъ славится… Хе-хе! Вы скоротаете съ нимъ не одинъ добрый часокъ и врядъ ли скоро захотите уѣхать отъ такого человѣка.
Пасторъ Люгеръ оказался, на самомъ дѣлѣ, очень милымъ и добродушнымъ пожилымъ человѣкомъ.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — говорилъ онъ, вводя меня въ свой маленькій, чистенькій, настоящій «пасторскій» домикъ. — Добро пожаловать! Вы, вѣроятно, путешествуете съ цѣлью изученія нравовъ и осмотра достопримѣчательностей?..
— Да, въ этомъ родѣ…
— О, въ такомъ случаѣ вы не раскаетесь въ томъ, что заѣхали въ нашъ Боннъ. Тутъ вы найдете многое, достойное и вашего вниманія и изученія… Позвольте узнать, сколько вамъ лѣтъ?
— Мнѣ тридцать два.
Пасторъ слегка вздохнулъ.
— Конечно, очень жаль, что вы не сдѣлали этого раньше. Тогда бы знакомство съ Бонномъ, быть-можетъ, принесло вамъ еще больше пользы, быть-можетъ, даже совершенно иначе направило ваши способности и самую вашу карьеру. По-моему, молодые люди должны знакомиться съ Бонномъ въ возрастѣ отъ семнадцати до двадцати лѣтъ. Къ сожалѣнію, этимъ обыкновенно пренебрегаютъ, и многіе даже во всю свою жизнь ограничиваются только знакомствомъ съ Женевой, Базелемъ, Парижемъ, Берномъ и Лондономъ!
Г. пасторъ сдѣлалъ жестъ, краснорѣчиво выражавшій его искреннее сожалѣніе къ этимъ «многимъ».
— Было бы, повторяю, лучше, если бы вы познакомились съ Бонномъ раньше. Но что дѣлать! Вамъ, вѣроятно, мѣшали дѣла. Никогда не поздно обогатить свой умъ новыми свѣдѣніями. Добро пожаловать, мой молодой другъ!
Я поблагодарилъ пастора за любезный пріемъ.
— Не за что! Не за что! Боннъ всегда былъ извѣстенъ своимъ гостепріимствомъ. Всегда! Ба, однако «соловья баснями не кормятъ», какъ говорятъ у насъ въ Боннѣ. Вы пріѣхали какъ разъ въ часъ обѣда. Сейчасъ войдетъ моя жена.
Колоколъ во дворѣ звучно пробилъ шесть ударовъ, и въ комнату вошла г-жа пасторша, очень полная пожилая дама, съ добрымъ, открытымъ, привѣтливымъ лицомъ.
— Нашъ молодой другъ, путешественникъ, пріѣхавшій осмотрѣть нашъ Боннъ. Госпожа Люгеръ, моя жена! — представилъ пасторъ.
Я ожидалъ, кто еще долженъ явиться на звонъ вѣчевого колокола.
— Чего же мы, однако, дожидаемся? — спросилъ г. пасторъ. — Ахъ, васъ, вѣроятно, ввелъ за заблужденіе звонокъ. Видите ли, въ него звонятъ на случай, если меня нѣтъ дома. Таковъ обычай. И не намъ мѣнять старые обычаи.
Мы перешли въ столовую.
Пасторша и пасторъ оказались, дѣйствительно, гостепріимнѣйшими въ мірѣ людьми.
Пасторша безпрестанно подкладывала мнѣ на тарелку, словно имѣла основаніе предполагать, что я недѣли двѣ ничего не ѣлъ.
А пасторъ «рекомендовалъ» блюдо.
— Да вы почти ничего не ѣдите! — приходила въ ужасъ добрая пасторша. когда я съѣдалъ вторую тарелку. — Конечно, у насъ за нашимъ скромнымъ столомъ вы не найдете того, къ чему привыкли въ Парижѣ и Лозаннѣ.
— Довольно, жена! — съ достоинствомъ останавливалъ ее г. пасторъ. — У насъ господинъ путешественникъ найдетъ зато одинъ изъ гигіеничнѣйшихъ и вкуснѣйшихъ обѣдовъ, какіе можно найти гдѣ бы то ни было! Да, вкуснѣйшихъ, потому что госпожа Люгеръ, я долженъ вамъ сказать, — одна изъ лучшихъ хозяекъ въ мірѣ. Для того, чтобъ убѣдиться въ этомъ, достаточно взглянуть на ея коровникъ.
— Ахъ, Іоганнъ, ты просто заставляешь меня краснѣть своими похвалами…
— Не для чего краснѣть. Скрывать слѣдуетъ только пороки, а никакъ не достоинства. Скрывать достоинства — это такъ же нехорошо и предосудительно, какъ и обнаруживать свои пороки. Не такъ ли, г. путешественникъ?
— О, несомнѣнно, г. пасторъ!..
— Я попрошу васъ взять еще немного этого салата. Не правда ли, не вездѣ можно встрѣчать такой? О, почва Бонна — удивительная почва. Она еще не изслѣдована, какъ слѣдуетъ, но я увѣренъ, что ученые, когда займутся, найдутъ въ ней много разныхъ солей! Я даже думаю, что подъ нею должны быть большія залежи минераловъ, — съ такимъ трудомъ эта почва впитываетъ въ себя влагу. Нѣкоторые находятъ, будто почва Бонна нѣсколько болотиста. Но это не такъ, благодаря минераламъ. Я увѣренъ, что тутъ замѣшаны минералы!
— Я попрошу васъ отвѣдать вотъ этой рыбы и высказать свое мнѣніе. Эта рыба водится въ озерѣ около Бонна и называется «караси», «Караси». Запишите, если хотите, названіе. Въ Боннѣ ее готовятъ обыкновенно со сметаной.
— Что? Какъ вамъ нравится наша рыбка? Прибавьте, если хотите, еще немножко сметаны. Ничего, это не вредитъ! Такой сметаны, я увѣренъ, вы не найдете ни въ Парижѣ ни въ Нью-Йоркѣ.
Словомъ, я наѣлся до отвала всевозможныхъ рѣдкихъ и диковинныхъ блюдъ, и тогда намъ подали стараго вина — «одну изъ старѣйшихъ бутылокъ на свѣтѣ».
— Она сохраняется уже четвертый годъ! На ней появилась даже пыль! — пояснилъ г. пасторъ.
Мы запили все это чашечкой кофе, свареннаго такъ, «какъ умѣетъ варить только пасторша».
— Это ея секретъ, котораго она не открываетъ даже мнѣ! — улыбнулся пасторъ.
Секретъ, котораго не зналъ даже г. пасторъ, отлично зналъ я. Это былъ кофе, сваренный съ гущей, по-турецки. Я, конечно, могъ бы тутъ же открыть секретъ г-жи пасторши, но зачѣмъ разочаровывать такихъ милыхъ людей?
— Теперь мы можемъ пройтись и осмотрѣть достопримѣчательности города! — сказалъ г. пасторъ, вставая изъ-за стола. — Совѣтую вамъ взять вашу палку, мой молодой другъ. Собаки Бонна, надо отдать имъ полную справедливость, однѣ изъ злѣйшихъ въ мірѣ. Онѣ разорвали на своемъ вѣку уже не однѣ панталоны. И если бъ еще, къ счастью, онѣ не были нѣсколько трусливы, это было бы величайшимъ бѣдствіемъ для человѣчества. Итакъ, берите вашу палку и въ путь — къ достопримѣчательностямъ Бонна. Я увѣренъ, вы не раскаетесь въ томъ, что ради нихъ пройдете весь городъ! Прежде всего я покажу вамъ, конечно, нашу церковь. Одно изъ простѣйшихъ, но тѣмъ-то и замѣчательныхъ произведеній архитектурнаго искусства. Она построена на пожертвованія Людвига Крейцера Вы слышали, быть-можетъ, это имя?
— Нѣтъ… г. пасторъ… я не припомню…
— Жаль, что біографіи такихъ людей не печатаются въ большихъ газетахъ. Это было бы очень поучительно для юношества. Впрочемъ, вы могли бы, если бъ захотѣли ознакомиться подробнѣе съ біографіей этого замѣчательнаго человѣка, найти ее въ нашей газетѣ… Номеръ… Да, да! № 6 за 1875 годъ «Боннскаго Еженедѣльнаго Телеграфа». Вы можете достать его гдѣ угодно, — мы вѣдь высылаемъ нашу газету gratis[1] во всѣ музеи! Да, это былъ замѣчательный человѣкъ. Онъ могъ бы послужить для міра примѣромъ добросовѣстности. Въ его колбасной лавкѣ не было примѣра, чтобы обсчитали хоть на пять раппеновъ самаго маленькаго мальчика. А колбаса, которую онъ дѣлалъ, славилась на всю окрестность. Ее брали съ собой даже заѣзжавшіе сюда путешественники! Но ни богатства, ни слава, ни обширныя торговыя дѣла — ничто не заставило его гордиться. Онъ былъ благотворителемъ всю свою жизнь: онъ никогда не продавалъ остатковъ, которые бываютъ при выдѣлкѣ колбасъ, а всегда всѣ ихъ отдавалъ бѣднымъ. Вотъ это былъ какой человѣкъ! Какъ вамъ нравится это созданіе архитектуры?
— О, г. пасторъ!
Во время рѣчи г. пастора мы уже прошли весь городъ и стояли передъ миніатюрной церковью съ такой же колокольней.
— Нѣтъ, вы обратите вниманіе на простоту, какъ нельзя болѣе гармонирующую съ назначеніемъ зданія. Не правда ли, какая глубина мысли? Зато колокольня прямо уносится въ небо.
Я посмотрѣлъ и на маленькую колокольню, вышиною въ 4 сажени, которая «уносилась въ небо».
— Одно изъ высочайшихъ зданій въ Европѣ!
— Но, г. пасторъ, — невольно вырвалось у меня, — на свѣтѣ вѣдь существуетъ еще и Эйфелева башня!
Вырвалось, — и я сейчасъ же пожалѣлъ объ этомъ.
Лицо пастора приняло грустное выраженіе. Онъ съ глубокимъ сожалѣніемъ покачалъ головой.
— Да, вы правы, мой молодой другъ! Эйфелева башня, дѣйствительно, выше боннской колокольни. Но я васъ спрашиваю, мой молодой другъ: къ чему служитъ это огромное, безсмысленное сооруженіе, тогда какъ на нашей колокольнѣ имѣются даже часы? Да, если бы боннцы задумали строить у себя что-нибудь подобное Эйфелевой башнѣ, я увѣренъ, они бы построили нѣчто дѣйствительно заслуживающее вниманія по своей полезной цѣли!
Кажется, пасторъ даже немного обидѣлся.
— Я съ удовольствіемъ показалъ бы вамъ внутренность нашей церкви, тоже замѣчательной по своей простотѣ: ничего, кромѣ дерева! Но, къ сожалѣнію, ключи у сторожа. А онъ вѣчно спитъ какъ сурокъ. Во всемъ мірѣ вы не найдете человѣка, который спалъ бы столько, какъ онъ! Это положительно замѣчательно, и я думаю показать его докторамъ, которые, навѣрное, возьмутъ его для демонстраціи на какой-нибудь ученый съѣздъ. Теперь мы пойдемъ осмотрѣть школу… Г. учитель! Г. учитель! — постучался пасторъ въ запертую дверь.
Отвѣта не было.
— Очевидно, г. учитель ушелъ на рыбную ловлю. Но ничто не помѣшаетъ намъ осмотрѣть зданіе снаружи.
Мы обошли «зданіе» счетомъ въ десять секундъ.
— Внутри это — обширное помѣщеніе, съ массой воздуха, свѣта. Въ немъ одновременно учатся пятнадцать учениковъ! И я увѣренъ, что подъ руководствомъ такого педагога, какъ г. Фридрихъ Шульцъ, изъ нихъ выйдутъ со временемъ достойнѣйшіе и замѣчательные граждане. О, это очень жаль, что г. учитель ушелъ на рыбную ловлю! Вамъ доставило бы большое удовольствіе съ нимъ познакомиться! Это одинъ изъ ученѣйшихъ людей: онъ окончилъ цюрихскую учительскую семинарію и могъ бы, если бъ захотѣлъ, быть даже бакалавромъ! Но г. Фридрихъ Шульцъ нечестолюбивъ. За нимъ нѣтъ этого недостатка. Это второй Песталоцци!..
Мы шли по улицѣ, гдѣ на насъ лѣниво тявкали издали, не трогаясь съ мѣста, собаки, грѣвшіяся на вечернемъ солнцѣ.
— Какія злобныя животныя! — проговорилъ г. пасторъ. — Теперь мы можемъ итти домой. Достопримѣчательности уже осмотрѣны. Какъ я вамъ говорилъ уже, у насъ издается мѣстная газета «Боннскій Еженедѣльный Телеграфъ», но итти въ редакцію было бы безполезно: сегодня, несмотря на воскресенье, газета не выходитъ. Г. редакторъ пошелъ на рыбную ловлю, Весь городъ сегодня отправился на рыбную ловлю! — словно извинился за г. редактора г. пасторъ.
— Но это ничего, — поспѣшилъ онъ успокоить меня, — газета выйдетъ завтра! О, г. Вильгельмъ Будце — одинъ изъ выдающихся редакторовъ въ мірѣ. Онъ самъ пишетъ всю газету съ начала до конца, самъ ее набираетъ, самъ печатаетъ и самъ же развозитъ на велосипедѣ подписчикамъ. Гдѣ вы еще найдете такого дѣятельнаго редактора? Конечно, его органъ не такъ распространенъ, какъ другія газеты міра, но все же расходы окупаются: онъ имѣетъ 20 подписчиковъ и около 500 номеровъ разсылаетъ въ разные музеи и библіотеки, — конечно, gratis[1]. Между нами говоря, я подозрѣваю, что онъ честолюбивъ. О, въ душѣ этого человѣка таится страшное честолюбіе! Ужъ не хочетъ ли онъ быть нашимъ городскимъ головою?
Пасторъ остановился около маленькаго домика, утопавшаго въ зелени.
— А вотъ домъ, гдѣ родился и жилъ въ дѣтствѣ одинъ изъ нашихъ величайшихъ людей. Человѣкъ, который прославилъ имя Бонна. Да! Мы имъ гордимся. Это наша слава. Мы даже думаемъ прибить къ домику доску съ его именемъ и днемъ рожденія.
Я приготовился услышать какое-нибудь міровое имя.
— Его имя Фердинандъ Земмель. Не Прессель-Земмель, а просто Земмель. Вы услышите его имя, когда будете въ Бернѣ. Онъ служитъ тамъ секретаремъ суда и скоро, говорятъ, будетъ произведенъ въ товарищи прокурора. Да, онъ родился въ Боннѣ! Нѣтъ, гдѣ, кромѣ Бонна, вы встрѣтите такіе контрасты?! — вдругъ воскликнулъ пасторъ, словно пораженный громомъ, останавливаясь среди улицы. — Мы только что говорили о нашемъ славнѣйшемъ гражданинѣ, — и вдругъ… Видите вы этого человѣка?
И онъ указалъ на высокаго парня, съ лѣнивымъи и безпечнымъ видомъ шедшаго по улицѣ.
— Да, г. пасторъ.
— Это Генрихъ Фулеръ. Запомните это имя: «Генрихъ Фулеръ». Вы встрѣтите это имя еще въ судебныхъ лѣтописяхъ, въ какомъ-нибудь громкомъ процессѣ о возмутительнѣйшемъ изъ преступленій! Ничто не мѣшаетъ этому человѣку сдѣлаться злодѣемъ. Это — гроза и бичъ всего города!
— Однако, проходя мимо насъ, онъ поклонился очень привѣтливо и даже какъ будто робко и застѣнчиво.
— О, не вѣрьте наружности этого человѣка. Это величайшій притворщикъ въ мірѣ. Въ его душѣ гнѣздятся самые гнусные замыслы! Трудно даже сказать, что дѣлать государствамъ съ такими личностями. Онъ — воръ. Да! Онъ — гроза всѣхъ нашихъ хозяевъ. Его прозвали «Хорькомъ», потому что онъ воруетъ яйца прямо изъ-подъ куръ. Онъ не можетъ видѣть чужой курицы безъ того, чтобъ ее не украсть. А однажды даже пытался угнать у одного изъ гражданъ осленка. Извините, мой другъ, что вы по моей милости видѣли одного изъ величайшихъ негодяевъ въ мірѣ!
— Ничего, г. пасторъ.
— И помните всегда: «Генрихъ Фулеръ, по прозванію „Хорекъ“», — чтобъ знать, что нужно дѣлать, если судьба васъ съ нимъ гдѣ-нибудь столкнетъ.
Мы возвратились домой, гдѣ г-жа пасторша ждала насъ съ небольшой вечерней закуской.
— Ты знаешь, жена, кого мы сейчасъ встрѣтили съ г. путешественникомъ?
— Ну?
— Генриха Фулера!!!
Добрая женщина даже поблѣднѣла.
— О, г. путешественникъ, я начинаю бояться за васъ.
Я поспѣшилъ, насколько могъ, успокоить бѣдную пасторшу, сказавъ, что у меня въ дорогѣ всегда есть съ собой два большихъ револьвера.
Смерклось.
— Мы ложимся рано, — сказалъ г. пасторъ, — но если вы не имѣете этой превосходнѣйшей привычки, тогда моя библіотека къ вашимъ услугамъ. Она, конечно, не такъ велика, какъ другія книгохранилища, но зато недурно подобрана. Въ ней вы найдете много рѣдкихъ и цѣнныхъ книгъ, съ которыми стоитъ познакомиться: Плутарха — «Жизнеописаніе замѣчательныхъ людей», Смайльса — «Самодѣятельность», Бокля — «Исторія цивилизаціи Англіи», не говоря уже о «Философіи чистаго разума» Канта, которая у меня имѣется и которой я горжусь!
Я поблагодарилъ и отказался отъ чтенія этихъ рѣдкихъ книгъ.
— Вы устали. Въ такомъ случаѣ намъ остается только пожелать спокойной ночи другъ другу и разойтись. Въ вашей комнатѣ наверху вы найдете свѣжую постель. Васъ проводитъ туда наша служанка Роза, одна изъ скромнѣйшихъ дѣвушекъ!
Послѣднее г. пасторъ прибавилъ, вѣроятно, такъ, скорѣе изъ чувства «мѣстнаго патріотизма», чѣмъ для предупрежденія.
Хорошенькая Роза, пухленькая какъ только что испеченная булка, провела меня наверхъ, еще разъ убѣдилась, все ли у меня есть, что нужно, пожелала спокойной ночи и хотѣла уйти.
Я тихо взялъ ее за талью и привлекъ къ себѣ.
Розочка вся вспыхнула.
— О, сударь, вы, какъ я вижу, величайшій изъ ловеласовъ на свѣтѣ! — прошептала она, стараясь ускользнуть изъ моихъ рукъ.
— А ты величайшая изъ скромницъ, добродѣтельнѣйшее изъ существъ. Знаю, знаю все, что ты скажешь. И вѣрю! Но неужели нельзя одинъ разъ поцѣловать?
И я опустилъ ей въ руку луидоръ.
— О, сударь, мнѣ кажется, что вы не кто иной, какъ самъ дьяволъ, — тихо сказала Розочка, подставляя щеку для поцѣлуя, и убѣжала.
Всѣ — и прежде всѣхъ, конечно, единственный городской извозчикъ, за которымъ для меня послали — были несказанно удивлены, когда я на слѣдующее утро заявилъ, что ѣду съ первымъ же поѣздомъ.
Г. пасторъ былъ прямо ошеломленъ:
— Какъ? Вы хотите уѣхать, даже не побывавъ въ боннской школѣ? Не познакомившись съ нашимъ учителемъ? Вамъ не нравится Боннъ?!
— Нѣтъ, нѣтъ, дорогой г. пасторъ. Но то, что я здѣсь увидѣлъ! Столько впечатлѣній, полученныхъ вчера! Вы разсказывали столько удивительныхъ вещей И этотъ сторожъ, который непостижимо спитъ цѣлый день, и эти собаки, преисполненныя непримиримой злобы къ человѣческому роду, и этотъ негодяй, который еще никого не убилъ, но, навѣрное, убьетъ… Нѣтъ, г. пасторъ, не удерживайте меня. Я долженъ остаться одинъ, одинъ, чтобъ разобраться во всѣхъ этихъ впечатлѣніяхъ, въ мысляхъ, которыя родятъ эти впечатлѣнія. Я и такъ не могъ заснуть всю ночь!
— О, да! Мы съ женой слышали въ вашей комнатѣ какъ будто вздохи.
— Вотъ, вотъ!
— Но я надѣюсь, что если вы потомъ когда-нибудь будете писать о народахъ, странахъ, которыя вы посѣтили, вы не забудете на нѣсколькихъ страницахъ упомянуть и о Боннѣ?
— О, я опишу его, г. пасторъ, въ двѣнадцати томахъ самаго большого формата! Поѣзжайте, мы опоздаемъ на поѣздъ!
Пасторъ стоялъ на крыльцѣ безъ шляпы и, улыбаясь, смотрѣлъ мнѣ вслѣдъ; добрая пасторша кивала мнѣ головой, а хорошенькая Роза, стоя сзади нихъ, махала платкомъ.
Самымъ краснымъ въ мірѣ платкомъ.