Мы высадились около таможни; я взялъ кэбъ и ѣхалъ, ѣхалъ безъ конца по огромному городу; повсюду царила страшная сумотоха и давка; экипажи всевозможныхъ видовъ тянулись безконечными рядами... Лондонъ — городъ из городовъ! Я почувствовалъ это сразу и день за днемъ убѣждался въ этомъ все больше и больше. Это Парижъ, взятый чуть не вдесятеро, это Неаполь по кипящей уличной жизни, но безъ его шума. Всѣ куда-то спѣшатъ, но какъ-то тихо, безшумно. Омнибусы, ломовыя телѣги, кэбы, дрожки и господскiе экипажи гремятъ, стучатъ, тащатся, катятся, летятъ мимо васъ, точно на другом концѣ города случилось какое-то событiе, на которомъ они непремѣнно должны присутствовать. И вѣчно, вѣчно волнуется это море! И тогда, когда всѣ эти шныряющiе мимо васъ люди успокоятся въ своихъ могилахъ, тутъ будетъ царить такая же давка, такое же движенiе омнибусовъ, кэбовъ, телѣжекъ, людей обвѣшанных и спереди и сзади вывѣсками. Вывѣски и афиши — афиши, возвѣщающiя о поднятiи воздушныхъ шаровъ, о музеяхъ съ готтентоттами, о панорамахъ, о концертахъ Дженни Линдъ — такъ и перстрятъ здѣсь всюду — и на людяхъ, и на экипажахъ. Наконецъ, я доѣхалъ до «Hotel de Sablonière», рекомендованнаго мнѣ Эрстедомъ. Въ отведенную мнѣ комнату заглядывали солнечные лучи и падали прямо на постель, точно желая сразу показать мнѣ, что и въ Лондонѣ бываетъ солнце, хотя и нѣсколько красно-желтаго оттѣнка, какъ будто свѣтитъ сквозь стекло пивной бутылки. Но послѣ заката воздухъ сталъ необычайно прозраченъ, и звѣзды лили свое сiянiе въ освѣщенныя газомъ улицы, въ которыхъ попрежнему слышалось то же жужжанiе вѣчно волнующейся толпы. Совсѣмъ истомленный завалился я вечеромъ спать, не встрѣтивъ здѣсь за день ни одного знакомаго лица. Я явился въ Лондонъ безъ всякихъ рекомендательныхъ писемъ. Одно изъ высокопоставленныхъ лицъ на родинѣ, къ которому я обращался съ просьбой о письмѣ, обещало прислать мнѣ его, но такъ и не прислало. «Вамъ и не понадобится здѣсь рекомендательныхъ писемъ!» сказалъ мнѣ датскiй посланникъ въ Лондонѣ, графъ Ревентлау, когда я явился къ нему на другое утро. «Васъ здѣсь и безъ того знаютъ; вы зарекомандовали себя сами своими сочиненiями. Какъ разъ сегодня вечеромъ у лорда Пальмерстона соберется избранный кружокъ лицъ; я напишу его женѣ, и вы увидите, что сейчасъ же получите приглашенiе.» Дѣйствительно, нѣсколько часовъ спустя, я получилъ его и вечеромъ поѣхалъ къ лорду Пальмерстону вмѣстѣ съ графомъ. На этомъ вечерѣ я увидѣлъ всю высшую знать Англiи. Дамы были въ роскошныхъ туалетахъ, всѣ въ кружевахъ, въ брильянтахъ, въ цветахъ... И лордъ и лэди Пальмерстонъ приняли меня очень радушно. Гостившiе здѣсь наслѣдный великiй герцогъ Веймарскiй и его супруга увидали меня и, сердечно поздоровавшись со мною, представили меня, если не ошибаюсь, герцогинѣ Суффолькъ, которая очень хвалила моего «Импровизатора», «лучшую книгу объ
