жения: „Сообразнее будет с духом и целью закона признать — опасение пристрастия в свидетеле относительно родственника, существующим и относительно тех лиц, кои связаны с соучастниками одним интересом и одним предметом доказательства“ (Судеб. руков., тезис 828). В окончательном выводе, мне кажется, нельзя не согласиться в настоящем случае с мнением Победоносцева и признать, что когда интересы тяжущихся в процессе тождественны и когда показания свидетелей должны относиться к фактам, имеющим одинаковое значение в отношении требований всех тяжущихся, то свидетели по отводу противной стороны должны быть вовсе устранены от допроса; в противном же случае, когда интересы тяжущихся в процессе различны и когда показания свидетелей не будут относиться к фактам, имеющим значение в отношении требований того тяжущегося, который состоит с ними в известных отношениях, служащих основанием к отводу, то свидетели должны быть допрошены во всем том, что должно иметь отношение к требованиям прочих тяжущихся. Но, при этом, я не могу не заметить, что мотив, выставленный Победоносцевым, для разрешения вопроса, это — опасение пристрастия в свидетеле, существующим и относительно тех лиц, кои связаны с соучастниками родственниками одним интересом, тут не причем, потому что не на этом основании свидетели должны быть устранены от допроса. Напротив, единственным основанием к устранению их от допроса должно служить собственно то обстоятельство, что вследствие пристрастия свидетелей именно к родственнику, а не к посторонним лицам, от них нельзя ожидать вполне правдивого выяснения тех фактов спора, которые имеют, однако же, одинаковое значение по отношению требований всех соучастников в иске. Этими же соображениями следует руководствоваться также и при обсуждении допустимости отводов против свидетелей и в случаях состояния их в указанных в правиле 371 ст. отношениях с одним из третьих лиц, принимающих участие в деле, все равно — в самостоятельной ли роли стороны процесса, или же в роли пособников одной из сторон.
Другой вопрос заключается в следующем: для принятия отвода по одному из оснований, указанному в 373 ст., в какой именно момент необходимо, чтобы известные личные отношения существовали между тяжущимся и свидетелем? Победоносцев полагает, что при обсуждении поводов к устранению свидетелей по основаниям, указанным в 373 ст., следует принимать во внимание отношение, существовавшее между тяжущимся и свидетелем во время события, о котором должен показывать свидетель, или во время ссылки на свидетеля независимо от перемен, могущих произойти после (Судеб. руковод., тезис 833). С этим взглядом Победоносцева я согласиться не могу, и мне кажется, что поставленный вопрос гораздо правильнее разрешают некоторые решения сената, из которых видно, что сенат, обсуждая те или другие основания отводов, постоянно признавал, что для того, чтобы отвод мог быть признан правильным, необходимо, чтобы известные личные отношения между свидетелем и тяжущимся существовали непременно в момент допроса свидетеля на суде. В силу этого общего начала сенат объяснил: 1) что лицо, не состоящее поверенным во время допроса, но бывшее поверенным по делу прежде, должно быть, несмотря на отвод, допрошено в качестве свидетеля (реш. 1870 года, № 1876); 2) что лицо, бывшее поручителем по договору, не может быть отведено от свидетельства на этом основании по возникшему по этому договору иску, когда оно во время допроса поручителем более не состоит; 3) что от допроса не может быть устраняемо лицо, имевшее тяжбу с одной из сторон процесса, но не имеющее ее во время допроса (реш. 1875 года, № 377) и проч. Я на том основании отдаю в этом случае
