скимъ искусствомъ. Подобно греческому искусству, это мышленіе было силой конструктивной, создающей и, въ извѣстномъ смыслѣ, надѣленной непогрѣшимостью. Въ искусствѣ эллиновъ отражается художественная воспріимчивость, вѣрнѣе — міросозерцаніе цѣлаго народа; и въ этомъ заключена вся тайна ихъ неподражаемости. Вкусъ греческихъ художниковъ безошибоченъ; это потому, что художникъ черпалъ его въ неошибающемся инстинктѣ всего народа. Пусть Гомеръ или Фидій, въ отдѣльности, превосходили остальныхъ мощью своихъ дарованій: по существу этого дарованія всѣ эллинскіе художники были родственны между собою; то, что они творили, было всегда прекрасно; а кто не владѣлъ ни стилемъ, ни рѣзцомъ, тотъ все-таки жилъ этимъ же міромъ, оберегалъ его богатства и умножалъ ихъ. Его жизнь, одежда, всѣ его стремленія, убѣжденія и мысли принадлежали этому міру и были ему посвящены. Въ Греціи искусство было высшимъ моментомъ человѣческаго бытія, что возможно только въ томъ случаѣ, когда оно не выдѣлено изъ жизни, а, напротивъ, составляетъ съ нею одну совокупность во всемъ разнообразіи своихъ проявленій (Рихардъ Вагнеръ).
То самое, что въ теченіе всей міровой исторіи единственный разъ выпало на долю искусства, осуществилось (тоже одинъ единственный разъ) и въ мышленіи индусскаго народа. Народъ, столь же безпримѣрно предрасположенный къ спекулятивному мышленію, какъ греческій къ художественной изобразительности, оказался поставленнымъ въ теченіе цѣлаго ряда столѣтій въ такія условія, которыя позволяли ему безпрепятственно культивировать свои способности. Общимъ результатомъ явилось то самое
ским искусством. Подобно греческому искусству, это мышление было силой конструктивной, создающей и, в известном смысле, наделенной непогрешимостью. В искусстве эллинов отражается художественная восприимчивость, вернее — миросозерцание целого народа; и в этом заключена вся тайна их неподражаемости. Вкус греческих художников безошибочен; это потому, что художник черпал его в неошибающемся инстинкте всего народа. Пусть Гомер или Фидий, в отдельности, превосходили остальных мощью своих дарований: по существу этого дарования все эллинские художники были родственны между собою; то, что они творили, было всегда прекрасно; а кто не владел ни стилем, ни резцом, тот всё-таки жил этим же миром, оберегал его богатства и умножал их. Его жизнь, одежда, все его стремления, убеждения и мысли принадлежали этому миру и были ему посвящены. В Греции искусство было высшим моментом человеческого бытия, что возможно только в том случае, когда оно не выделено из жизни, а, напротив, составляет с нею одну совокупность во всём разнообразии своих проявлений (Рихард Вагнер).
То самое, что в течение всей мировой истории единственный раз выпало на долю искусства, осуществилось (тоже один единственный раз) и в мышлении индусского народа. Народ, столь же беспримерно предрасположенный к спекулятивному мышлению, как греческий к художественной изобразительности, оказался поставленным в течение целого ряда столетий в такие условия, которые позволяли ему беспрепятственно культивировать свои способности. Общим результатом явилось то самое
