классовым интересам господствующ, классов командным составом. Для этой цели офицерский корпус комплектуется в буржуазных государствах, по возможности, из среды «высших сословий», гл. обр., дворянства; если же допускаются и разночинцы, то с определенным отбором по «благонадежности». Офицерский корпус ставится в особо привилегированное положение (в царской России — производство в офицеры давало личное «дворянское достоинство»), дабы связать его интересы с интересами правящих классов, поставить его благополучие в зависимость от благополучия «господствующих». Воспитанием, «традицией полкового уклада» стремятся сложить офицерство в особую касту, связанную с правительством и только с ним (см. Офицерство).
Вторая мера — обеспечение слепого, нерассуждающего повиновения А. командному составу. Это достигалось, с одной стороны, способами строжайшей дисциплины, установлением тягчайших наказаний за малейшее неповиновение, с другой — отрывом А. от жизни остальной страны. Отрыв иногда осуществлялся (как, напр., в России) чисто механически — путем удаления призванных к отбыванию воинской повинности, в среднем, на 1.000—1.500 км от обычного их местожительства, в местности, где у них не было, обычно, никаких связей и где самое население, зачастую, принадлежало к иной, чем «призывные», национальности. Режим казармы, в к-рой отбывалась повинность, усиливал отрыв до последней степени: режим этот приближался к тюремному; доступ в казарму воспрещался всем посторонним, выход был затруднен необходимостью различнейших разрешений и допускался лишь на краткий срок; газеты не допускались, кроме особо разрешенных; переписка контролировалась и пр. Солдат А. всеобщей воинской повинности замыкался, т. о., на несколько лет в тесном кругу одних казарменных интересов; изолированность и чувство жестокой ответственности за малейший проступок, угроза уголовной кары, способной загубить всю последующую жизнь, давали нужный правительству эффект: солдатская масса была законопослушна. На случай, однако, если она все же вырвется из рук, в виде особой страховой меры правительством формировались, наряду с А., особые, особо привилегированные и особо тщательно отобранные, части — т. н. гвардия (см.), офицерство к-рой комплектовалось исключительно из дворян (Германия) или из дворян и наиболее богатого купечества (Россия), а солдаты — из наиболее физически крепких и рослых призывных: гвардии присваивалась особо нарядная форма, увеличенное, по сравнению с А., жалованье; солдатам предоставлялись нек-рые льготы, лучшее питание и пр. Даже лошади гвардейских полков получали бблыпую дачу овса и сена, чем лошади армейской кавалерии. В Германии был целый ряд кавалерийских «отборных» полков, где ббльшая часть солдат комплектовалась из привилегированных сословий и т. д. К разряду таких же привилегированных частей, особо связанных этими привилегиями с су 390
ществующим строем, принадлежало казачество (см.) царской России. В первые десятилетия после введения воинской повинности эти меры оказывались вполне достаточными, поскольку относительно долгие сроки службы давали возможность «казарме и дисциплине» оказывать на солдатскую массу должное воздействие. Положение резко изменилось с переходом капитализма в империалистическую фазу.
Борьба за рынки, за источники сырья, неизбежно привела к милитаризму (см.).
Обостряющаяся конкуренция заставляла империалистические державы не только готовить А. к возможным вооруженным столкновениям с наиболее упорными и опасными конкурентами, но и давить на последних постоянной угрозой удара превосходивши силами. Это приводит, с одной стороны, к усиленной работе над военной техникой, с другой — к огромному росту А.: оба эти момента находятся в теснейшей друг с другом связи. — Угроза численностью наиболее наглядна: к ней империалистические державы и прибегли в первую очередь. Всеобщая повинность в «принципе» делала возможным поставить под оружие «весь народ». Этого нельзя было, конечно, выполнить соответственным увеличением кадров мирного времени; не говоря уже о том, что содержание таких чрезмерно расширенных кадров стоит огромных средств, отрыв от производительного труда значительных масс военнообязанных имел бы тяжелые экономические последствия не только для личного хозяйства призванного, но и для народного хозяйства, не дав все же нужного военного эффекта, т. к. даже самые крупные кадры были бы все-таки не в рост стоявших перед воинствующим империализмом задач.
Их можно было разрешить только огромным увеличением запасных — обученных сил А., к-рые можно было бы влить в кадры в любой момент, но содержание к-рых до этого момента ничего не стоило бы государству. Увеличения запаса можно было достичь только сокращением сроков службы, т. — е. ускорением прохождения населением военной школы в казарме. На этот путь, по необходимости, стали империалистические державы. Кадры мирного времени были увеличены — относительно не в столь крупных размерах. За период с 1869 по 1912 численность регулярных армий 6 главнейших европейск. держав (Франция, Великобритания, Италия, Россия, Германия, Австро-Венгрия) возросла с 2.111 тыс. до 3.184 тыс. ч., т. — е. всего на 51%. Расходы же на армию и флот для тех же держав составляли за десятилетие 1881—90 гг. — 31, 3 миллиарда, 1891—1900 гг. — 39, 2 и 1901—1910 гг. — 63, 6 миллиарда золотых франков. Но продолжительность срока службы под знаменами снизилась во всех европ. странах (кроме Турции) до 2 лет.
Это сокращение, увеличившее до огромных размеров обученный запас, дало возможность в годы империалистской войны бросить в поле колоссальные людские массы.
Так, 9 стран Антанты, активно участвовавших в империалистской войне, с населением в 420 милл., мобилизовали 46 миллионов 13*
