последний не мог, да и не имел намерения предложить им, но, притворившись, что они усматривают в его «предложениях» приемлемую базу для компромисса, вожди, не опрашивая рабочих, на десятый день (12 мая) объявили забастовку оконченной. Это было предательство совершенно исключительного характера, но массы подчинились, и лишь горняки остались на посту, отказавшись пойти на такую позорную капитуляцию.
Оставленные всеми, не получая ниоткуда, кроме рабочих Советского Союза, серьезной помощи, обреченные, на голод и холод, горняки продержались вплоть до ноября и сдались только после того, как иссякли последние физические силы. Они сдались, предпочитая не выговаривать себе никаких условий. Правительство же еще в июне провело через парламент закон, упразднивший семичасовой рабочий день в шахтах и установивший в факультативном порядке (сроком на пять лет) восьмичасовой рабочий день. Горняки, разбитые на-голову, потеряли все то немногое, чего они добились в течение предыдущих лет, и в наст, время они, некогда составлявшие цвет англ. рабочей аристократии, являются самыми жалкими и беспомощными среди всех категорий английского пролетариата. Десятки тысяч среди них оказались навсегда выброшенными в ряды безработных, остальные же едва в состоянии прокормить на свои ничтожные заработки себя и семью. Но и остальные категории рабочих, как участвовавшие, так и не участвовавшие во всеобщей забастовке, подверглись жесточайшим репрессиям и были вынуждены согласиться на снижение заработной платы в тех или других размерах. Английский рабочий класс, благодаря предательству своих вождей, очутился в таком положении, в каком он не находился, уже начиная со второй половины 19 столетия.
Безработица, созданная частью репрессиями со стороны хозяев, пониженная зарплата, пустые профсоюзные кассы, разочарование и растерянность — таковы характерные черты создавшегося положения рабочего класса.
С другой стороны, никогда еще капиталистич. класс не одерживал такой полной и решительной победы над рабочими: массы разбиты на голову и доведены до состояния полной беспомощности, лидеры же, все до единого, включая ит. н. левых, окончательно перетянуты на сторону капиталистического класса. Правительство поспешило закрепить это необыкновенно благоприятное для капиталистов положение, проведя в следующем году через парламент закон, объявивший незаконными всякие забастовки не строго промышленного характера и запрещавший исключение из профсоюза лиц, отказывавшихся принимать участие в таких «незаконных» забастовках. Закон этот сводил также к минимуму право воздействовать на штрейкбрехеров, хотя бы убеждением, и разрешал профсоюзам взимать членские взносы в политическую кассу Рабочей партии лишь с тех членов, которые дали на это свое письменное согласие. Характерно, что рабочая фракция, роль которой во время всеобщей и горняцкой забастовки ограничивалась од 580
ними лишь закулисными интригами ее лидеров, не пошла даже в отношении этого реакционного закона, возвращавшего рабочий класс к темным временам начала прошлого века и затронувшего живейшим образом интересы ее доверителей, дальше словесных протестов и жалких угроз аннулировать его, когда она вновь станет у власти.
Между тем, на основании этого закона суды уже вынося? постановления о незаконности действий тех или иных учреждений, которые отказываются принимать на работу или службу неорганизованных рабочих.
Если вспомнить, что Рабочая партия зародилась в свое время на почве протеста против первого в новейшее время покушения на права профсоюзов (судебное решение палаты лордов по делу тафф-вельской ж. — д. компании) и что в борьбе за законодательное восстановление прав профсоюзов она укрепила свои позиции в рабочем классе и в политической жизни Англии вообще, то поведение ее в 1927 показало, как далеко она пошла вспять.
Вообще, в эти годы беспримерной реакции Рабочая партия, под предводительством Макдональда, вкусившего сладость власти и отныне не останавливающегося ни перед чем для вторичного достижения ее, стала еще реакционнее прежнего. На съезде в Ливерпуле в сент. 1925 она подтвердила прошлогодние резолюции против коммунистов, запретив местным организациям принимать их в члены или выдвигать их кандидатуры в качестве делегатов на партийные съезды национального или даже местного значения. На основании этих постановлений, подтвержденных и в следующем году, исполнительный комитет Рабочей партии отныне стал исключать те местные организации, к >тэрые не подчинялись им. Свободно блокируясь с буржуазными партиями и беспрепятственно допуская в свою среду либералов и даже консерваторов, желающих делать политическую карьеру в Рабочей партии, вожди ее все решительнее отмежевываются от коммунистически настроенных рабочих, объявляя форменную войну коммунизму и революции. Таким же образом поступают и профсоюзы, к-рые начинают исключать из своей среды лиц, принадлежащих к коммунистической партии и даже к «движению меньшинства» — левому флангу профсоюзного движения, блокирующемуся с коммунистами. Правительство, учитывая это настроение, в нояб. 1925 устроило налет на помещения коммунистической партии и арестовало двенадцать наиболее видных деятелей ее, к-рые были преданы суду по обвинению в мятежной пропаганде и присуждены к тюремному заключению сроком от шести до двенадцати месяцев. Рабочая фракция лицемерно внесла в палату протест, ютэрый дал лишь повод к нек-рым едким замечаниям, сделанным с правительственных скамей., С этого момента, однако, и коммунистич. партия начинает приобретать влияние среди наиболее сознательных слоев рабочей массы. В особенности укрепила ее позиции ее поистине геройская работа во время всеобщей и горняцкой забастовок, когда она была единственной партией, решительно и смело
