Виталист И. Рейнке, так же как и Дриш, дифференцирует понятие целесообразности . Он различает целеустремительные процессы и целесообразные состояния.
«Мне кажется, — говорит он, — что целеустремленность, будь она у машин или в организмах, особенно явно выступает в развитии, целесообразность же сказывается, гл. обр., у готового объекта. Развитие крыльев воробья — целеустремительный процесс, целесообразно же работают крылья после того, как они готовы. Чтобы создать подкову, необходимо произвести кузнечным молотом целый ряд точно нацеленных ударов, целесообразна же подкова тогда, когда она точно прилажена к копыту животного». Признавая целесообразность реальным фактом, можем ли мы признать также и реальность целеустремленности? На этот вопрос необходимо дать положительный ответ. Человек действует целеустремительно; при этом само собою понятно, что эта целеустремленность не может выйти за пределы причинного ряда («Свобода есть осознанная необходимость»). Вся деятельность человека, без всякого сомнения, есть целеустремленная активность. Мы задумываем, планируем и производим нашу работу, всегда имея в виду определенную цель.
Каждый шаг-этап нашей работы есть пройденная ступень, приближающая нас к цели. Но целеустремленность присуща исключительно человеку. Помимо сознательной деятельности, нет никакой целеустремленности, ибо целеустремленность предполагает нек-рый расчет, предварительное решение б. или м. сложной задачи, составление заранее определенного плана действия и сознательное стремление к проведению этого плана в жизнь. Процесс изготовления подковы есть, несомненно, целеустремительный процесс, ибо им руководит человек, сознательно направляющий свою деятельность к достижению заранее намеченной цели.
Ничего подобного нельзя сказать о развитии крыльев воробья, несмотря на то, что в результате этого развития обыкновенно и получается целесообразный орган. Здесь нет субъекта, ставящего себе цель и стремящегося к ее достижению. Развитие крыла вызывается слепой необходимостью без всякого отношения к тому, каким оно явится в готовой форме, будет ли оно полезно или вредно его обладателю. Целесообразность готового органа определяется его отношениями к внешним и внутренним условиям организма, учесть к-рые развивающийся орган, очевидно, не в состоянии. Развитие червеобразного отростка у человека принципиально ничем не отличается от развития крыльев у воробья, результаты же различны: в первом случае мы имеем бесполезное или даже вредное образование, во втором — перед нами бесспорно целесообразный орган. Отрицать момент сознания в целеустремительных процессах значит заниматься пустой игрой словами, вытравлять смысл и содержание из употребляемых терминов и вместо живых слов брать их немые трупы.
Против теории подбора как фактора, приводящего к целесообразным приспособ 270
лениям, в последние 25 лет особенно резко выступает и психоламаркизм (Франсе, Паули, Вагнер и др.). Основной, исходной точкой зрения психоламаркизма является положение, что «целесообразное есть результат активной ассоциации двух опытных факторов: фактора потребности и фактора удовлетворяющего этой потребности средства; эта ассоциация заключается посредством суждения, т. е. посредством умозаключения о том, насколько данное средство способно удовлетворить данной потребности». Другими словами, причина органической целесообразности лежит в психической силе плазмы, в ее способности в той или иной степени сознательно отвечать на раздражения, в способности ее ориентироваться в конкретной обстановке и сознательно действовать выгодным для себя и всего организма образом. Силою суждения обладают не только целое животное, не только целое растение, но и отдельные части их, клетки и вообще всякая «живая плазма». Эти положения приводят психоламаркистов к понятию «клеточной души» («Zellenseele») и «телесной души» («Korperseele»), к-рые на основании опыта, полученного в течение жизни, целесообразно регулируют деятельность клетки или всего тела и целесообразно управляют их функциями. Не все клетки и не все организмы приобретают одинаковый опыт и обладают одинаковой силой суждения, чем и объясняется отмечаемая нередко морфологическая и функциональная нецелесообразность (дистелеология). Каждая клетка может делать только то, чему она выучилась.
О пригодности средств, применяемых кле точной или телесной душой для достижения цели, нельзя судить «по способностям к восприятию и суждению и силам разума человека; действительно судить о них можно лишь по способности к восприятию и суждению и по средствам, к-рыми обладают клетки и ткани». Психическая и целесообразная деятельность «клеточной души» настолько схематична и ограничена, что часто «приводит даже к полной несообразности».
«Таким образом, просто и без всякого принуждения объясняются те нецелесообразности, на к-рые так часто указывают естествоиспытатели-механисты» (Франсе). Эти антропоморфические и анимистические упражнения и механическое перенесение сложнейших «душевных» явлений, свойственных только организму в целом, на отдельные части организма выставляются как довод от «монизма» против «дуалистического» материализма, различающего в органическом мире лишенные всякого сознания процессы, с одной стороны, и сознательную деятельность — с другой. Этот же своеобразный «монизм» не позволяет психоламаркистам останавливаться на полдороге и ограничиваться одним только признанием «плазматической души». «Строго выдержанный монистический принцип» приводит их к убеждению, что «никакое действительно удовлетворительное объяснение природы и жизни невозможно более без понятия об одушевленном веществе (панпсихизм)», что «закономерности телеологического принципа
