фея. Эта первая рус. гравюра на дереве резана очень грубо, параллельными' штрихами; особенностью ее является своеобразный, чисто местный стиль, быстро исчезнувший под влиянием Запада. Первые наши ксило-; графы вышли из граверов — серебряников; с самого начала они принялись копировать иностранные образцы,. Чтобы придать своей работе иностранный вид, они даже подписывали иногда свои имена по-польски: «Afjanasiy Трухчменский», «Basilei Andreew rezal».
Отдельные гравированные листы появились
Бунин. Лист из букваря. Г. резцом на меди.
лишь во второй четверти 17 в. Значительную роль сыграла у нас Библия Пискатора, композициями рисунков к-рой пользовались наши граверы, переделывая их на свой лад.
Русская Г. на дереве стояла однако в тесной преемственной связи с традицией старорусского церковного искусства, к-рому она обязана своим происхождением и прямой наследницей к-рого являлась. В 17 в. существовали две главнейших школы: КиевоЛьвовская и Московская. Граверы первой из этих школ подчинились западному влиянию, благодаря чему среди массы листов духовного содержания уже встречаются листы на светские темы. Московская школа сложилась несколько самобытнее; в Г. этой школы видна руссификация, или вернее византийско — русский пошиб, хотя и эта школа не избежала западного влияния. Главное достоинство граверов-серебряников заключается в выполнении орнаментов и орнаментных рамок вокруг фигур: тут они национальны, оригинальны и самостоятельны, но работыдаже лучших граверов лишены мастерства, и в художественном отношении гравюры обеих школ за весь 17 век не поднялись выше посредственности, а в 18 веке гравирование на дереве снижается до уровня фабричного ремесла. Главным тормазом развития Г. в течение двух веков являлась церковь, стеснявшая всякое проявление свободн. творчества и осуждавшая всю светскую литературу наряду со срамословием, пьянством и клятвопреступлением. Вследствие этого гнета в Г. Московской школы совершенно отсутствуют листы светского содержания.
В 1647 появилась в Москве первая книга с гравированным на меди заглавным листом «Учение и хитрость ратнаго строения пехотных людей». Рисунок был исполнен иконописцем Григорием Благушиным, гравирован же он был в Голландии. Вслед за тем появляются и образцы русского гравирования на меди, среди которых особенно выделились работы Леонтия Бунина, награвировавшего в 1693 «Букварь Кариона Истомина», являющийся одним из замечательнейших образцов русского граверного искусства. Из киевских граверов лучшим был Леонтий Тарасевич, учившийся у Килианов [Филипп (1628—93) и Бартоломе (1630—96)].
Со времени Петра I руководителями гравирования на много лет становятся иностранцы, сыгравшие значительную роль в истории русской гравюры. Вступая в новую фазу своего существования — придворно-служебную и книжно-иллюстрационную, Г. попрежнему остается совершенно чуждой широким массам населения, знакомым с ней только отчасти по лубочным картинкам (см.). Первым из иностранных граверов, прибывшим в 1698 из Голландии, был Адриан Шхонебек (1661—1705), а в 1702 прибыл Петр Пикар (ум. 1732). Оба эти мастера образовали целую школу граверов, из числа к-рых наиболее талантливыми и плодовитыми были братья Зубовы — Алексей (ум. 1741; см. табл. VI) и Иван (ум. после 1744), а также Алексей Ростовцев (ум. после 1733). Шхонебек и Пикар с момента своего прибытия были завалены спешными работами по гравированию чертежей для книг, фронтисписов, баталий, портретов и т. п., вплоть до гербовой бумаги. Петр I требовал быстрой работы; вполне естественно, что при таких условиях не было времени учить рус. граверов рисовать, а приходилось прямо заставлять их гравировать без всякой предварительной подготовки, благодаря чему их рисунок очень плох. В целом граверы этой школы не проявили самостоятельности, так как все они копировали своих учителей или вообще западных мастеров.
В 1727 прибыл в Россию немецкий гравер X. А. Вортман (1692—1760). Образованная им школа отличалась чрезвычайной добросовестностью в исполнении подробностей; блестящим памятником этой школы является «Описание коронации Елизаветы Петровны». Среди многочисленных учеников Бортмана Иван Соколов (1717—57), занявший его место, был лучшим рус. гравером первой половины 18 в. Среди учеников Соколова особенно выделились: Е. Г. Ви-
