лософию, но затем увлекся естествознанием, в частности физиологией. Большое влияние на Д. — Р. имела школа его учителя И. Мюллера (см.). С 1858 Д. — Р. состоял проф. физиологии Берлинского ун-та. Основная область физиологических исследований Д. — Р. — явления животного электричества. Благодаря знанию математики й физики Д. — Р. глубоко разработал и довел до высокой степени совершенства — методику электрофизиологических исследований, во многих чертах сохранившую свое значение до наст, времени.
Д. — Р. установил основные факты животного электричества — ток покоя мышцы и нерва, отрицательное — колебание этого тока, как следствие раздражения, — и формулировал закон возбуждения нерва и мышцы (закон Д. — P.), согласно к-рому электрический ток раздражает живую ткань только при условии быстрого изменения силы тока от одной величины до другой (см. Электрофизиология). Он первый в полной мере оценил количественную сторону в изучении электрических явлений в теле животного. При этом он стремился всегда представить нерв и мышцу как физико — химические системы и предложил модель мышцы, составленной, из «периполярных молекул».
Это д представление Д. — Р. было в то время опр ов ергнутоГерманом (см.), давшим свою альтерационную теорию, по которой условия для образования тока создаются изменением ткани (вследствие повреждения или возбуждения). Однако современная электрофизиология, отвергая теорию Германа и не принимая вполне модели Дюбуа-Реймона, использует некоторые элементы ее.
Взгляды и результаты исследований ДюбуаРеймона в области электрофизиологии изложены им в его классическом труде: «Untersuchungen uber tierische Elektrizitat» (2 т., В., 1848—84); Д. — Р. редактировал в 1859—77 известный журнал «Archiv f. Anatomie u.
Physiologic».
А. Самойлов.
Д. — P., не ограничиваясь областью специальных исследований, неоднократно выступал по общим вопросам естествознания.
Выдающийся представитель эпохи расцвета естествознания 19 века, Д. — Р. воплотил как положительные, так и теневые стороны последнего. В великолепно построенных и привлекавших всеобщее внимание речах Д. — Р. отражалась, с одной стороны, борьба положительного естествознания второй половины 19 в. против натур-философских спекулятивных, идеалистических увлечений предыдущего периода, с другой — вся неустойчивость, непоследовательность т. н. естественно-научного материализма (или «монизма», как вместе с Геккелем предпочитал говорить Д. — P.). В ранней работе «О жизненной силе» (1848) Д. — Р. выступает решительным противником витализма (см.), доказывая несовместимость учения о жизненной силе с закономсохранения энергии. «Не существует никакой жизненной силы, т. к. приписываемые ей действия разложимы на такие, к-рые исходят от центральных сил материальных частичек. Нет подобной силы, т. к. силы не существуют самостоятельно, не могут произвольно сообщаться материи и затем снова от нее отделяться». Ту же по существу аргументацию он развивает через полвека в одной из последних своих речей («О неовитализме», 1894).
Уже в упомянутой ранней работе проскальзывают нотки субъективизма и агностицизма, столь характерные для более поздних работ Д. — Р. Он говорит о «не поддающемся исследованию двуединстве материи и силы», считает «невозможным постигнуть сущность движущейся материи», ставит перед наукой цель «не постигать сущность вещей, но показать, что она непостижима», видит задачу естествознания «в познании не причин движений, а лишь их законов», сползая т. о. на позиции позитивизма. Характерная для механистического материализма и отчасти объясняемая борьбой с витализмом недооценка качественного своеобразия, непонимание объективного характера качества ведет прямым путем к субъективизму. Вся эта концепция особенно ярко проявилась в речах «О границах познания природы» (1872) и «Семь мировых загадок» (1880), вызвавших, по свидетельству Геккеля, взрыв ликования в лагере воинствующего идеализма и поповщины. В обоих этих произведениях Д. — Р. остается на позициях «монизма» и механического материализма: «для монизма мир представвляет собой механизм». «В действительности нет никаких качеств... Все процессы природы должны быть сведены к движениям субстанциально-безразличного, лишенного свойств субстрата того, что нам является как разнородная материя. Всякое качество объясняется распределением и движением этого субстрата». Мир сам по себе помимо наших органов чувств — как будто деятельность последних не есть результат объективного развития мира — является «немым и темным, лишенным свойств». Этот взгляд и есть тот «физиологический идеализм», за к-рый, по словам Ленина, «в 1866 Л. Фейербах обрушился на И.' Мюллера, знаменитого основателя новейшей физиологии». Отсюда лишь один шаг. до родственного с махизмюм утверждения, что «физический атом есть последовательная и при известных условиях чрезвычайно полезная фикция». Понимая недостаточность и противоречивость механического объяснения мира сведением к движению тожественных частиц, Д. — Р. источник ряда противоречий естествознания (проблема прерывности и непрерывности материи и т. д.) видит в. том, «что мы не в состоянии представить себе что-либо помимо данного в опыте внешними и внутренними чувствами» и констатирует «трансцендентную природу», непреодолимый характер их. Вопрос о природе материи, о возникновении и природе движения неразрешим ни при каких условиях, даже для гипотетического разума, обладающего всеобъемлющей мировой формулой, о к-ром говорит Лаплас — это есть первая непереходимая, раз на всегда установленная граница
