убыль. С другой стороны, в народном творчестве проявилось известное влияние христианской церкви, так как усиленная церковная проповедь не могла проходить совершенно бесследно. Возникло так называемое «двоеверие», нашедшее очень яркое отражение во многих устных произведениях. Так, в заговоры и обрядовые произведения (календарные, свадебные и похоронные) широко, но по большей части поверхностно, проникли церковные черты: в них упоминаются Христос и богородица, святые, предметы церковного культа и обихода, религиозные обряды и обычаи, хотя по существу своему эти произведения сохраняли дохристианский (а иногда и прямо враждебный церкви) характер. Прежние обряды аграрно-земледельческого культа были приурочены к христианским праздникам (рождество, пасха, Иван-купала и пр.), но опять-таки сохранили свой прежний характер. Нек-рые из магических и обрядовых произведений перешли в детский обиход; напр., детские песенки о прекращении или об усилении дождя по существу своему являются заговорами; в детском обиходе известны «веснянки» и другие обрядовые песни. Прежние магические и мифологические рассказы частично сохранились в виде т. н. преданий или «бывалыцин» (рассказы о леших, водяных, домовых и пр.); этим рассказам придавалось значение истинных, им верили. На мифологической основе выросли также волшебные, или чудесные сказки. В них в особенности находили выражение надежды и ожидания народные, окрашенные в отличие от древнейшего периода уже не только в производственно-трудовые, но и в социальные тона: героем или героиней в чудесных сказках нередко выступают крестьянский сын или девушка-крестьянка, достигающие счастья благодаря своему уму и др. достоинствам. Крестьянский сын женится на царевне и получает в приданое полцарства, а затем и сам становится царем; девушка выходит замуж за царевича — таковы часто встречающиеся в сказках сюжетные схемы, разрабатываемые весьма разнообразно. Кроме чудесных, или волшебных сказок, в древней Руси существовали также сказки новеллистические, лишенные фантастики. Такова, например, сказка о мудрой девесемилетке, положенная в основу повести о Петре и Февронии, где крестьянская девушка выходит замуж за князя (сюда же включен и мифологический мотив змееборства). Легко приобретали сказки сатйрический характер и отражали социальные противоречия. Такова сказка о бедном и богатом братьях, послужившая основой для повести о Шемякином суде; многочисленны были сатирические рассказы о попах и прочих церковниках (такого типа рассказ обработан в повести о Карпе Сутулове).
Подобные сказки близки к анекдотам (см.).
Собственно анекдоты, т. е. краткие рассказы юмористического характера, вошли в достаточно широкое употребление; в 1681 с польского языка был переведен сборник зап. — европейских анекдотов. В анекдотах социальные мотивы могли звучать и звучали еще отчетливее; в частности, многие анекдоты имели антицерковный характер (таковы же многочисленные пословицы о попах).
Под влиянием христианской церкви формировались легенды и духовные стихи, носителями которых в особенности бЬтли калики пере 602
хожие. В крестьянской среде легенды и духовные стихи приобретали ярко выраженный «двоеверный» характер, а иногда свое острие обращали прямо против церковников и церкви (такова, напр., легенда о жадном попе, наказанном за свою жадность). Наряду с легендами развивались также пародии на церковность, проникшие и в письменность («Праздник кабацких ярыжек», «Повесть о куре и лисице», «Сказание о крестьянском сыне» и др.), а также известные и в устной традиции (таковы многочисленные народные анекдоты о церковной службе).
Борьба молодого Русского государства с врагами нашла свое выражение в так называемых былинах, героических богатырских песнях.
Былины частично могли опираться на героические песни древнейшего периода (напр., былины о Добрыне и змее, об Илье Муромце и сыне его), но и самые образы богатырей — Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович и др. — и факты, изображаемые в былинах, в основном относятся уже к более позднему историческому периоду (борьба с половцами, с татарами, — с разбойниками). В образах богатырей воплощена мощь русского народа, отражаются его героические черты. С течением времени имена богатырей связываются также со сказочными сюжетами (напр., былина о Добрыне и Маринке) и новеллистическими (напр., былина о неудавшейся женитьбе Алеши). В условиях новгородской жизни возникли былины о новгородской вольнице (Василий Буслаев) и о торговле (Садко). Была разработана сложная и богатая поэтика былин (песенный склад, запевы, зачины и концовки, медлительность и детальность изложения, многочисленные повторения, «общие места», постоянные эпитеты, гиперболы и пр.). В оформлении этой поэтики значительную роль сыграли дружинные певцы и скоморохи, выходившие из народной среды, а частично также и калики перехожие, придавшие нек-рым былинам религиозный отпечаток (такова, например, былина «О сорока каликах со каликою»).
Процесс творческого формирования былин в основном закончился, повидимому, к 15—16 вв. Москвы и московских событий былины, как правило, не изображают и не знают.
После 15—16 вв. новые былины возникали только в редких случаях; но прежние былины продолжали жить и вбирали в себя новые данные (так, напр., в нек-рых былинах вместе с Ильей Муромцем выступает Ермак; в ряде былин довольно отчетливы следы событий 17 века — гражданской войны и польской интервенции).
Уже в 17 в. былины начали проникать в письменность в виде прозаических пересказов («повести» или «гистории»). Позднейшие исторические события нашли свое отражение в т. н. исторических песнях. Немногие из известных песен связаны еще с событиями времен татарщины (такова в особенности песня о Щелкане Дудентьевиче, убитом тверитянами). Особенно много песен, относящихся ко времени Ивана Грозного (песни о взятии Казани, о покорении Сибири, о покушении на жизнь сына, о смерти Грозного и пр,). Образ Грозного в этих песнях дается в положительном освещении; по своему поэтическому характеру они близки к былинам.
Довольно много песен было сложено о польской интервенции начала 17 в.; в них проявляется отрицательное отношение к Григо-
