родными привычками. Движенія его во время ѣды точно также были спокойны и приличны; онъ бралъ отъ всего лишь столько, сколько могъ захватить большимъ, третьимъ и указательнымъ пальцами, и равнодушно глядѣлъ, когда брали что-нибудь изъ наваленныхъ передъ нимъ кучъ корма. Однако, когда ему еще ничего не давали, онъ нетерпѣливо ворчалъ, пристально слѣдилъ со своего мѣста у стола за каждымъ блюдомъ и недовольно ворчалъ или отрывисто кашлялъ каждый разъ, когда негритенокъ уносилъ со стола какую-нибудь тарелку; онъ даже старался поймать проходящаго мимо него за руку, чтобы, укусивъ или ударивъ его, выразить этимъ еще сильнѣе свое неудовольствіе. Сейчасъ же вслѣдъ за тѣмъ онъ снова игралъ съ ними, какъ съ себѣ подобными. Онъ пилъ, всасывая жидкость губами и нагибался при этомъ къ сосуду, никогда ни запуская въ него рукъ и нѳ опрокидывая его; болѣе мелкіе изъ нихъ онъ, впрочемъ, иногда подносилъ ко рту. Лазалъ онъ довольно ловко, однако шаловливость нрава, свойственная ему, заставляла его, отъ времени до времени, забывать осторожность, такъ что разъ онъ свалился на землю съ вѣтвей дерева, къ счастью не особенно высокаго. На деревья, однако, они, какъ кажется, влѣзаютъ только за пищей, обыкновеннымъ же мѣстопребываніемъ имъ служитъ лѣсная почва. Точно также, ночью они, навѣрное, остаются на землѣ и собираютъ со всѣхъ сторонъ листья и хворостъ сѳбѣ для логовища, какъ мы это часто видѣли на нашемъ гориллѣ, занимавшемся этимъ дѣломъ съ такою суетливостью, что онъ забывалъ все остальное».
«Замѣчательна была, притомъ, его чистоплотность: попавъ случайно рукою въ паутину или грязь, онъ съ смѣшнымъ отвращеніемъ старался освободиться отъ этого, или протягивалъ обѣ руки, чтобы ему помогли. Равнымъ образомъ онъ отличался полнѣйшимъ отсутствіемъ своеобразнаго запаха и очень любилъ играть и плескаться въ водѣ; впрочемъ, только-что взятая ванна не мѣшала ему сейчасъ же вслѣдъ за этимъ шалить и кататься въ пескѣ съ другими обезьянами. Изъ всѣхъ, рѣзко характеризующихъ его качествъ, особаго вниманія заслуживаютъ его добродушіе и хитрость или скорѣе дѣтская шаловливость: если, напримѣръ, какъ это впачалѣ случалось, онъ бывалъ наказанъ, то никогда не сердился; напротивъ того, подходилъ къ наказавшему его съ просящимъ видомъ, обхватывалъ ноги и глядѣлъ кверху съ такимъ, свойственнымъ ему одному, выраженіемъ, что обезоруживалъ всякій гнѣвъ; вообще, если онъ хотѣлъ чего-нибудь достигнуть, то ни одинъ ребенокъ не могъ настоятельнѣе и вкрадчивѣе его выразить свои желанія. Если же, не смотря на это, онъ не получалъ, чего просилъ, то прибѣгалъ къ хитрости и зорко наблюдалъ, не слѣдятъ ли за нимъ. Въ такихъ случаяхъ, когда онъ настойчиво преслѣдовалъ какую нибудь мысль, нельзя было не видѣть въ преслѣдованіи ея предвзятаго, вѣрно обдуманнаго плана. Если, напримѣръ, ему не позволяли выйти изъ комнаты, или, наоборотъ, войти въ нее, и всѣ его попытки настоять на своемъ были отклонены, то онъ дѣлалъ видъ, что покоряется судьбѣ и съ притворнымъ равнодушіемъ ложился недалеко отъ двери; вскорѣ, однако, онъ приподнималъ голову, пододвигался все ближе да ближе къ двери, причемъ, тщательно озираясь, перекатывался съ боку-на-бокъ; достнгнувъ порога, осторожно вставалъ на ноги, взглядывалъ наверхъ и, перескочивъ черезъ порогъ однимъ прыжкомъ, убѣгалъ галопомъ съ такою поспѣшностью, что трудно было слѣдовать за нимъ».
«Съ подобною же настойчивостью преслѣдовалъ онъ свою цѣль, когда хотѣлъ полакомиться сахаромъ или фруктами, которые хранились въ столовой въ шкафу. Тогда онъ вдругъ бросалъ игру, отправлялся по направленію, совершенно противуположному тому, которое должно было привести его къ цѣли, и измѣнялъ его только тогда, когда думалъ, что скрылся изъ глазъ. Тогда онъ спѣшилъ прямо въ комнату
