умственныхъ способностей. Самый милый изъ всѣхъ шимпанзе — Тшего былъ хорошо знакомъ съ окружавшей его обстановкой и очень послушенъ. Точно барышня, любящая больше всего чистоплотность, онъ чистилъ и вытиралъ стекла своей клѣтки. Онъ зналъ употребленіе ключей отъ общей клѣтки обезьянъ и отъ клѣтки оранга и могъ даже найти ихъ въ связкѣ. Среди обезьянъ у него были свои особые любимцы, а еще больше онъ любилъ дѣтей и, чѣмъ эти были меньше, тѣмъ охотнѣе онъ возился съ ними. Съ большими дѣтьми онъ обращался, какъ съ равными себѣ, шутилъ съ ними, раздавалъ имъ оплеухи и показывалъ имъ, какъ слѣдуетъ кувыркаться. Когда онъ нѣсколько времени тому назадъ умеръ отъ болѣзни то мнѣ казалось, что я потерялъ стараго знакомаго. Другое шимпанзе, находившiйся въ неволѣ уже два года, но все еще дикій и невоспитанный, хотя и замѣняетъ Тшего, однако, по темпераменту и нравственнымъ качествамъ, не имѣетъ съ нимъ ни малѣйшаго сходства».
«Горилла самая высокопоставленная изъ всѣхъ человѣкообразныхъ обезьянъ и выказываетъ это уже по наружности. Нашъ приблизительно двухъ-лѣтній горилла ростомъ почти въ 3 фута. Тѣло его покрыто мягкими, какъ шелкъ, сѣрыми волоки, на головѣ у него волосы рыжеватые. Его плотная, коренастая фигура, мускулистые руки, гладкое, блестящее, черное лицо съ хорошо сформированными ушами, большіе, умные, насмѣшливые глаза — все это придаетъ ему поразительное сходство съ человѣкомъ. Онъ былъ бы похожъ на негритенка, если бы носъ имѣлъ болѣе правильную форму. Это впечатлѣніе увеличивается, благодаря неповоротливости всѣхъ его движеній; каждое изъ нихъ напоминаетъ скорѣе неуклюжаго мальчугана, чѣмъ обезьяну. Когда, возсѣдая на стулѣ, подобно идолу, онъ смотритъ на любующуюся на него публику, потомъ вдругъ ударяетъ въ ладоши, сопровождая это движеніе кивкомъ головы, то мгновенно овладѣваетъ всѣми сердцами. Онъ охотно бываетъ въ большомъ обществѣ, отличаетъ стараго отъ малаго, мужчину отъ женщины. Съ дѣтьми отъ 2—3 лѣтъ онъ обходится ласково, охотно целуетъ ихъ и позволяетъ дѣлать съ собою что угодно, при чемъ никогда не пользуется превосходствомъ своихъ силъ. Съ болѣе взрослыми дѣтьми онъ уже обращается хуже; хотя онъ охотно играетъ съ ними, бѣгаетъ въ запуски вокругъ столовъ и стульевъ, которые часто опрокидываетъ, и при этомъ шутя даетъ тумака то тому, то другому, однако ничуть не стѣсняется схватить во время игры чью нибудь ногу и испробовать на ней свои зубы. Когда дамы берутъ его на руки, онъ относится къ нимъ съ величайшею благодарностью, обнимаетъ ихъ и, прислонившись къ плечу, охотно остается довольно долгое время у нихъ на колѣняхъ. Въ общей клѣткѣ для обезьянъ онъ играетъ охотно, и здѣсь является повелителемъ, даже шимпанзе безпрекословно подчинялся его власти. Съ нимъ онъ, однако, обращается, какъ съ равнымъ себѣ, такъ какъ въ товарищи для игры избираетъ почти исключительно его и, хотя и немного грубо подчасъ, но всетаки ласкаетъ его, тогда какъ съ маленькими обезьянами онъ обращается безъ всякой жалости. Онъ хватаетъ шимпанзе и, держа его крѣпко, валяется съ нимъ по землѣ. Если тому удается вырваться, то горилла, какъ неловкій мальчикъ, падаетъ съ вытянутыми впередъ руками на землю. Походка его имѣетъ много сходства съ походкою шимпанзе; онъ ступаетъ на нижнюю часть ступни, опираясь при этомъ, подобно послѣднему, на наружныя части рукъ; но онъ больше выворачиваетъ ноги при ходьбѣ и держитъ голову прямо, съ важностью, указывающею на его превосходство. Будучи въ хорошемъ расположеніи духа, которое, впрочемъ, рѣдко покидаетъ его, онъ высовываетъ кончикъ своего краснаго языка, что придаетъ его блестящему черному лицу еще большее сходство съ лицомъ негритенка».
