666
„ЖИЗНЬ
ЖИВОТНЫХЪ"
ВРЭМА.
рой онъ видѣлъ, что нѳ можетъ выбѣжать, но гдѣ в а то онъ п о ч у в с т в о в а л ъ себя въ безопасности, то при всякомъ прибіижѳніи къ нему онъ вспрйгивалъ на рѣшетку, уцѣплялся за нее, грызъ ея прутья зубами и, по нѣсколько разъ повторяя, нздавалъ вышеописанный крикъ въ видѣ продолжительной треля, которая теперь уясѳ весьма походила на стрекотаніѳ сороки. Въ клѣткѣ ойъ уже не трусилъ перѳдъ собакою и оба они, близко держась около рѣшетки, л а я л и другъ на друга. Въ просунутый къ нему палецъ перчатки, горностай в п и в а л с я зубами и жестоко разрывалъ его. Когда же бывалъ сильно разсѳрженъ—для чего вполнѣ было достаточно согнать его съ его логовища — то каждый в о л о сокъ его длиннаго хвоста ощетинивался. «Горностай вообще весьма золъ. Музыки онъ не выносить. Стоило н а ч а т ь играть передъ нимъ на гитарѣ, чтобы онъ, какъ бѣшеный, бросался къ рѣгаетвѣ и лаялъ и визжалъ до тѣхъ поръ, пока музыку не прекращали. Для р а з р ы в а н і я своей добычи горностай никогда пѳ употребляетъ когтей, но всегда пускаетъ въ ходъ вубы. «Укладываясь спать, горностай очень долго кружится, а когда онъ с п и т ь , то лежитъ, свернувшись колѳчкомъ, прижавъ плотно носъ къ корню хвоста, » самый хвостъ обводить вокругь тѣла, вслѣдствіѳ чего въ общемъ получается п о ч т и два кольца. Къ холоду горностай весьма чувствителенъ. Такъ, если въ к о м н а т ѣ лишь немного холодно, то онъ постоянно остается въ гнѣздѣ, которое с а м ъ устроилъ изъ моха и перьевъ, продѣлавъ въ немъ два отвѳрстія; если же его выгнать изъ гнѣзда, то онъ начинаетъ дрожать, такъ что это сразу замѣтно. Напротивъ, въ теплое время онъ охотно помѣщается ва вершинѣ вставленнаго въ клѣтку сука сосны. Иногда онъ вылнзываѳть и очищаѳть все свое тѣло до конЦ-*» хвоста включительно; но вообще вовсе не утрулщаеть себя чисткою тѣла, такъ какъ послѣ обѣда на мордѣ у него всегда остается одно или два перышка. Когда свѣча стоить близко къ клѣткѣ, то, обезпокоенный блѳскомъ пламени, онъ жмУ' рится; а когда однажды я поймалъ его въ комнатѣ въ крысоловку, то она ему такъ понравилась, что онъ нѳ хотѣлъ переходить въ свѣтлую клѣтку. Въ полумракѣ его глаза блестятъ зелепымъ, яркимъ, красивымъ цвѣтомъ. Довольно толстые с т а л ь ные прутья клѣтки онъ зачастую сблияалъ зубами попарио и если о с т а в а л с я въ комяатѣ одинъ, то ускользалъ изъ клѣтки. Свой умъ онъ обнаружилъ уже въ первые дни тѣмъ, что какъ только аамѣчалъ, что его хотятъ засадить въ клѣтку, то тотчасъ-же тщательно начиналъ избѣгать тѣхъ своихъ укромныхъ у г о л к о в ъ . въ которыхъ обыкновенно любилъ оставаться больше всего. Скоро прежнюю клѣтку пришлось замѣнить новою, изъ толстаго желѣза и хотя, въ надѳждѣ вырваться изъ нея, горностай часто и кусалъ прутья рѣшѳтки, но ни разу онъ не пытался прО' дырявить ни крыши, ни пола, которые были меладу тѣмъ изъ дерева. Испражнялся горностай въ одномъ, опредѣленномъ мѣстѣ и, благодаря этому, м о ж н о было легко приспособиться къ поддержанію въ клѣткѣ чистоты. «Въ оба первые дня горностай съѣлъ нѣсколько тетеревиныхъ головъ и лапокъ. Молоко опъ сталъ лакать съ большою жадностью съ перваго-же раза, я вмѣстѣ съ маленькими птичками ово составляло самую любимую его п и щ у . Двухъ овсяпокъ едва хватало на день. Сначала онъ съѣдалъ голову, а затѣмъ не оставлялъ уже ничего, кромѣ перьевъ. Изъ большихъ птицъ, какъ сойка и сорока, онъ оставлялъ голову и лапы. Будучи даже и весьма голоднымъ, онъ н ѣ с к о л ь к о дней не дотрогивался до сырыхъ куриныхъ яицъ; но какъ только я продѣлалъ въ нихъ дырочки, такъ онъ тотчасъже быстро выпнлъ ихъ содержимое. С в ѣ ж и м ъ м я сомъ рогатаго скота питается онъ неохотно. Когда горностай ѣстъ и п ь е т ъ .
