обращали на нихъ вниманія. Отъ нечего дѣлать, мы, офицеры, сначала гуляли въ рощѣ, потомъ направились къ рѣкѣ Калочи, увидѣли за ней большой господскій деревянный домъ и рѣшились изъ любопытства побывать въ немъ. Тамъ уже хозяйничали солдаты. Вошедши чрезъ садовое крыльцо въ залу, увидѣли мы два разбитыхъ зеркала, одно—на полу, другое—на стѣнѣ; стулья и столы были разбросаны по комнатѣ и большею частію поломаны; диваны и кресла ободраны; одинъ солдатъ колотилъ палкою хрустальную люстру и забавлялся, глядя какъ летѣли осколки.—«Зачѣмъ ты это дѣлаешь?» спросили мы.—«Да такъ, ваше благородіе, чтобъ не доставалось французу.» Во всѣхъ другихъ комнатахъ было такое же разрушеніе. Добрались мы до комнаты, гдѣ помѣщалась библіотека. Часть книгъ была на полкахъ, а большая часть разбросана по полу. Мы соблазнились книгами: все равно, пропадать же имъ, думали мы, и принялись перебирать и собирать ихъ. Тутъ кстати случился нашъ деньщикъ съ мѣшкомъ и мы нагрузили его книгами. Возвращаясь на бивуакъ, мы встрѣтили какого-то генерала.—«Что это у васъ такое?» спросилъ онъ. Мы сказали, что набрали книгъ въ оставленномъ господскомъ домѣ.—«Напрасно господа!.. Худой примѣръ—брать чужое. Лучше отошлите назадъ.»—Такимъ образомъ мы и остались съ носомъ. Все что относилось до продовольствія людей и лошадей—позволялось брать, но строго было запрещено брать что-либо изъ вещей.
Поутру въ субботу, 24 числа, заняли мы настоящую позицію, противъ селенія Бородина, между деревней Горками съ правой стороны и люнетомъ или батареей на возвышеніи съ лѣвой; батарея эта занята было корпусомъ генерала Раевскаго. Вскорѣ загорѣлся домъ, гдѣ мы брали книги. Говорили, что зажгли его нарочно, чтобы не засѣли тамъ французы.
Съ самаго прибытія къ арміи фельдмаршала Кутузова, рас-
