пространился слухъ, что будетъ генеральное сраженіе. Теперь не было никакого сомнѣнія, что настала рѣшительная минута, чего съ нетерпѣніемъ ожидали и желали всѣ, отъ генерала до солдата, тѣмъ болѣе, что безпрестанное отступленіе наскучило до крайности. Всѣ въ одинъ голосъ роптали: «Когда-бы насъ разбили—другое дѣло, а то даромъ отдаютъ Россію и насъ только мучатъ походами.»—Таковъ былъ общій голосъ.
Собственно наша позиція была слѣдующая: селеніе Бородино находилось впереди насъ, совершенно въ виду; по правую сторону его, за рѣчкой Калочи, покатая возвышенность была видна на большое разстояніе; влѣво было видно почти такъ же далеко, какъ и вправо; открывалась и часть большой дороги за Бородиномъ; къ самымъ Горкамъ примыкали полки 7-й дивизіи: Псковскій и Московскій, при нихъ легкая артиллерійская рота № 13-й, потомъ полки Либавскій и Софійскій и при нихъ наша № 12 рота; егерскіе полки были расположены гдѣ-то особо; батарейная рота нашей бригады занимала батарею у Горокъ и также другую, по дорогѣ къ Бородину; далѣе къ люнету примыкала 24-я дивизія съ своей артиллеріей. По правую сторону нашей позиціи, за деревней Горками, видны были наши войска. Какъ расположено было лѣвое крыло нашей арміи—намъ, за возвышеніемъ, гдѣ былъ люнетъ, не было видно.
Приготовлялись къ сраженію, но приготовленій у насъ только и было, что ослабили заряды въ ящикахъ, отправили назадъ запасные лафеты, дроги и очистили орудія. По обыкновенію, лафеты у насъ были нагружены чѣмъ попало: мѣшками съ овсомъ, сухарями, торбами, скребницами и сѣномъ. Особенно дорожили мы овсомъ, давая его лошадямъ только въ экстренныхъ случаяхъ. Такъ какъ намъ нечего было дѣлать, то артиллеристы и пѣхотные офицеры собирались въ кружки и толковали о предстоящемъ дѣлѣ. Всѣ предпола-
