ные 8 камер-пажей считались при императрицѣ Елисаветѣ Алексѣевнѣ. Нѣсколько изъ нихъ требовались ежедневно къ обѣденному столу для прислуги членамъ императорской фамиліи и въ праздники для выхода въ церковь. Прежде изъ нихъ отдѣлялись камер-пажи и къ великимъ княжнамъ. Поступая въ корпусъ, я засталъ еще тамъ камер-пажа великой княгини Екатерины Павловны, несмотря на то, что она была уже въ Штутгартѣ и не имѣла своего двора въ Петербургѣ. Ея камер-пажъ продолжалъ носить мундиръ съ желтымъ воротникомъ, цвѣтомъ двора герцога Ольденбургскаго. Камер-пажъ этотъ былъ несчастный Богдановичъ. Онъ былъ выпущенъ въ Измайловскій полкъ. — 14-го декабря, въ день присяги императору Николаю, Измайловскій полкъ и коннопіонерный эскадронъ, въ которомъ я тогда служилъ, были выстроены на дворѣ Горновскаго дома, вокругъ аналоя, у котораго ожидалъ священникъ въ полномъ облаченіи. Пріѣхалъ дивизіонный начальникъ Карлъ Ивановичъ Бистромъ и, послѣ обычнаго привѣтствія солдатамъ, пригласилъ полкового командира, генерала Мартынова, прочитать присяжный листъ. При произнесеніи имени императора Николая Павловича, Богдановичъ, а за нимъ и нѣсколько солдатъ его роты закричали: «Константину!». Мартыновъ, пораженный удивленіемъ, остановился, взглянулъ вопросительно на Бистрома, но тотъ со свойственнымъ ему хладнокровіемъ сказалъ: «продолжайте». Присяга была прочитала, хотя и продолжались негромкіе крики: «Константину!». Священникъ обошелъ ряды съ крестомъ и полкъ въ порядкѣ отвели въ казармы. Богдановичъ, такъ явно обнаружившій свое участіе въ заговорѣ, тогда еще никому неизвѣстному, прибѣжалъ въ свою квартиру и приготовленнымъ заранѣе пистолетомъ застрѣлился. Это была первая жертва печальнаго дня 14-го декабря 1825 г.
Я былъ назначенъ камер-пажемъ императрицы Маріи Ѳедоровны. Павловскъ былъ постояннымъ лѣтнимъ мѣстопребываніемъ императрицы, но каждую недѣлю она пріѣзжала въ Петербургъ: посѣщала женскія заведенія, которыя находились подъ ея начальствомъ, обѣдала къ Таврическомъ дворцѣ и послѣ обѣда возвращалась въ Павловскъ. Въ одинъ изъ такихъ пріѣздовъ я былъ представленъ императрицѣ въ Таврическомъ дворцѣ, а чрезъ нѣсколько дней, въ субботу, былъ отправленъ на недѣльное дежурство въ Павловскъ.
Это была первая и послѣдняя недѣля моей камер-пажеской службы при Маріи Ѳедоровнѣ, потому что, по возвращеніи моемъ въ корпусъ, я вскорѣ былъ назначенъ камер-пажемъ къ принцесѣ прусской Шарлоттѣ, нареченной невѣстѣ в. к. Николая Павловича.
Въ любимомъ своемъ Павловскѣ, Марія Ѳедоровна отдыхала отъ придворнаго этикета и блеска двора. Здѣсь окружила она себя всѣмъ, что могло напоминать ей о прошедшемъ. Кабинетъ императора Павла свято сохранялся въ томъ видѣ, какъ былъ при немъ, и камер-фурьеръ его, Сергѣй Ильичъ Крыловъ, продолжалъ носить мальтійскій мундиръ вмѣсто придворнаго. Во внутреннихъ комнатахъ императрицы хранились рисунки, записки и работы августѣйшихъ ея дѣтей. Въ саду были воздвигнуты памятники: родителямъ императрицы и усопшимъ княгинямъ: Еленѣ Павловнѣ Мекленбургской и Александрѣ Павловнѣ палатинѣ Венгерской. Часто приходила она къ этимъ памятникамъ и, удаляясь отъ сопровождавшихъ ее дежурныхъ фрейлины и камер-пажа, на минуту останавливалась и съ тихою молитвой приклоняла голову. Ея любящее сердце и въ настоящемъ счастіи не чуждалось воспоминаній прежнихъ горькихъ утратъ.
Но и здѣсь, въ Павловскѣ, Марія Ѳедоровна не оставляла трудовъ и заботъ на пользу основанныхъ или пересозданныхъ ею воспитательныхъ и благотворительныхъ заведеній. Въ 6 часовъ утра она уже сидѣла въ своемъ кабинетѣ, занимаясь дѣлами, читая донесенія, просьбы о помощи, иногда даже переписку нѣкоторыхъ воспитанницъ, которыми она интересовалась по особеннымъ ихъ семейнымъ обстоятельствамъ. Въ первомъ часу гуляла въ саду или каталась въ коляскѣ по парку. Въ два часа былъ обѣдъ. Послѣ обѣда снова занималась дѣлами и читала. Въ семь часовъ собиралось небольшое общество придворныхъ и гостей, приглашенныхъ изъ Петербурга, и бесѣда продолжалась до 10-ти часовъ. Тогда подавали небольшой ужинъ. Ужинали на отдѣльныхъ столикахъ группами. Въ 11 часовъ императрица удалялась во внутренніе покои.
Марія Ѳедоровна любила служеніе камер-пажей. Она къ нему привыкла. Отправлялся-ли дворъ на 9 мѣсяцевъ въ Москву, вы-
ные восемь камер-пажей считались при императрице Елисавете Алексеевне. Несколько из них требовались ежедневно к обеденному столу для прислуги членам императорской фамилии и в праздники для выхода в церковь. Прежде из них отделялись камер-пажи и к великим княжнам. Поступая в корпус, я застал еще там камер-пажа великой княгини Екатерины Павловны, несмотря на то, что она была уже в Штутгарте и не имела своего двора в Петербурге. Ее камер-паж продолжал носить мундир с желтым воротником, цветом двора герцога Ольденбургского. Камер-паж этот был несчастный Богданович. Он был выпущен в Измайловский полк. — 14 декабря, в день присяги императору Николаю, Измайловский полк и коннопионерный эскадрон, в котором я тогда служил, были выстроены на дворе Горновского дома, вокруг аналоя, у которого ожидал священник в полном облачении. Приехал дивизионный начальник Карл Иванович Бистром и, после обычного приветствия солдатам, пригласил полкового командира, генерала Мартынова, прочитать присяжный лист. При произнесении имени императора Николая Павловича, Богданович, а за ним и несколько солдат его роты закричали: «Константину!» Мартынов, пораженный удивлением, остановился, взглянул вопросительно на Бистрома, но тот со свойственным ему хладнокровием сказал: «Продолжайте». Присяга была прочитала, хотя и продолжались негромкие крики: «Константину!» Священник обошел ряды с крестом и полк в порядке отвели в казармы. Богданович, так явно обнаруживший свое участие в заговоре, тогда еще никому неизвестному, прибежал в свою квартиру и приготовленным заранее пистолетом застрелился. Это была первая жертва печального дня 14 декабря 1825 г.
Я был назначен камер-пажом императрицы Марии Федоровны. Павловск был постоянным летним местопребыванием императрицы, но каждую неделю она приезжала в Петербург: посещала женские заведения, которые находились под ее начальством, обедала к Таврическом дворце и после обеда возвращалась в Павловск. В один из таких приездов я был представлен императрице в Таврическом дворце, а чрез несколько дней, в субботу, был отправлен на недельное дежурство в Павловск.
Это была первая и последняя неделя моей камер-пажеской службы при Марии Федоровне, потому что по возвращении моем в корпус я вскоре был назначен камер-пажом к принцессе прусской Шарлотте, нареченной невесте великого князя Николая Павловича.
В любимом своем Павловске, Мария Федоровна отдыхала от придворного этикета и блеска двора. Здесь окружила она себя всем, что могло напоминать ей о прошедшем. Кабинет императора Павла свято сохранялся в том виде, как был при нем, и камер-фурьер его, Сергей Ильич Крылов, продолжал носить мальтийский мундир вместо придворного. Во внутренних комнатах императрицы хранились рисунки, записки и работы августейших ее детей. В саду были воздвигнуты памятники родителям императрицы и усопшим княгиням: Елене Павловне Мекленбургской и Александре Павловне, палатине венгерской. Часто приходила она к этим памятникам и, удаляясь от сопровождавших ее дежурных фрейлины и камер-пажа, на минуту останавливалась и с тихою молитвой преклоняла голову. Ее любящее сердце и в настоящем счастье не чуждалось воспоминаний прежних горьких утрат.
Но и здесь, в Павловске, Мария Федоровна не оставляла трудов и забот на пользу основанных или пересозданных ею воспитательных и благотворительных заведений. В 6 часов утра она уже сидела в своем кабинете, занимаясь делами, читая донесения, просьбы о помощи, иногда даже переписку некоторых воспитанниц, которыми она интересовалась по особенным их семейным обстоятельствам. В первом часу гуляла в саду или каталась в коляске по парку. В два часа был обед. После обеда снова занималась делами и читала. В семь часов собиралось небольшое общество придворных и гостей, приглашенных из Петербурга, и беседа продолжалась до десяти часов. Тогда подавали небольшой ужин. Ужинали на отдельных столиках группами. В 11 часов императрица удалялась во внутренние покои.
Мария Федоровна любила служение камер-пажей. Она к нему привыкла. Отправлялся ли двор на девять месяцев в Москву, вы-
