смотрѣлъ на него съ раскрытымъ ртомъ. Тогда Жюльенъ, почувствовавъ выгоду своего положенія, заключилъ:
— Къ счастію, ничего еще не сдѣлано, я знаю парня, который соглашается на ней жениться. Это славный малый и съ нимъ мы все дѣло уладимъ. Я за это берусь.
И онъ немедленно вышелъ, вѣроятно, боясь продолженія разговора и довольный всеобщимъ молчаніемъ, которое онъ принималъ за согласіе.
Когда онъ ушелъ, баронъ воскликнулъ внѣ себя отъ удивленія и негодованія:
— О, это уже слишкомъ, слишкомъ!
Но Жанна, поднявъ глаза на растерянную фигуру отца, неудержимо разсмѣялась тѣмъ искреннимъ смѣхомъ, который въ былое время являлся у нея, когда она присутствовала при чемъ-нибудь забавномъ. Она повторяла:
— Папа, папа, слышалъ ты какъ онъ произносилъ: двадцать тысячъ франковъ?
Мама, у которой веселость являлась также неожиданно, какъ и слезы, при воспоминаніи о взбѣшенномъ видѣ своего зятя, о его негодующихъ восклицаніяхъ, о его жестокомъ отказѣ отдать обольщенной имъ дѣвушкѣ не принадлежащія ему деньги, обрадованная веселостью Жанны, залилась своимъ удушливымъ смѣхомъ, вызвавшимъ слезы на ея глазахъ.
Отъ нихъ, въ свою очередь, заразился баронъ, и они всѣ трое, точно въ былые счастливые дни, хохотали до изнеможенія.
Когда они нѣсколько успокоились, Жанна сказала:
— Это удивительно, что все это теперь мнѣ совершенно безразличноі Я смотрю на него какъ на чужого. Мнѣ не вѣрится, что я его жена. Вы видите, меня забавляетъ его… его… его неделикатность.
