ослабить силу его замѣчаній, которыя всѣ я принялъ съ удовольствіемъ, тѣмъ болѣе, что это совпадало съ моими намѣреніями. Особенныхъ «только» я не замѣтилъ, и исправление ихъ не можетъ меня особенно затруднить, а только довожу до вашего свѣдѣнія, чтобы вамъ не показалось удивительнымъ такое количество замѣчаній. Прошу васъ извинить меня, что я не тотчасъ отвѣчаю вамъ — занятъ быль упаковкою и отправкою картинъ. И. И. Шишкинъ, какъ вы увидите, сдѣлалъ въ своей картинѣ много даже перемѣнъ, — и всѣ къ лучшему, по моему мнѣнію. Впрочемъ, вы увидите сами. Сколько я могу судить, картина его — одно изъ замѣчательнѣйшихъ произведеній русской школы. Въ своей картинѣ «Майская ночь» я тоже кое-что прошелъ, и, кажется, не испортилъ. Напримѣръ, воду на первомъ планѣ всю сдѣлалъ темнѣе, первый планъ съ правой стороны прошель, бугорокъ подъ лодкой, надъ плотомъ, перемѣнилъ, гору съ тополями кончилъ, деревья около дому измѣнилъ нѣсколько, и въ тонахъ и въ формѣ, и наконецъ другой берегъ облегчилъ въ тонахъ, и даже пришлось пройти и небо. Словомъ, прошелъ всю картину. Въ настоящее время она пожухла страшно, но Гр. Гр. Мясоѣдовъ обѣщался ее покрыть бѣлкомъ основательно. Кромѣ этихъ новостей, есть еще картина интересная, — «Пашня» барона Клодта. Портретъ Кольцова я не посылаю теперь, а только на Фоминой, потому, что на праздникахъ здѣсь будетъ Тургеневъ, котораго хотѣлъ привести Анненковъ. Затѣмъ, поручая вашему вниманію наши труды, желаю вамъ встрѣтить праздникъ радостно и счастливо.
Съ истиннымъ почтеніемъ и совершенною преданностью имѣю честь быть всегда готовымъ къ услугамъ, уважающій васъ
XXXIX. Къ Ѳ. А. Васильеву.
Добрый мой бедоръ Александровичъ. Не знаю, какое у меня письмо выйдеть, т. е. не то, что какое выйдеть, а какъ мнѣ сдѣлать, чтобы вы правильно поняли. Вѣдь у меня иногда чортъ знаетъ какъ языкъ заплетаетъ и логика чудная: но вѣдь, кромѣ письма, нѣтъ другого средства, стало быть будемъ усиливаться: я — правильно выражаться, вы — правильно понять. И такъ, Вы получили 2-ю премію, Шишкинъ — 1-ю. Впрочемъ, это извѣстіе долетитъ къ вамъ скорѣе моего письма, такъ какъ премія поѣхала уже съ докторомъ Боткинымъ, который отправился въ Крымъ съ больной Императрицей. Но не это суть, и я знаю, что и вамъ не это главное, а будущее — судьба вашихъ картинъ, и послѣдней, присланной вами. Какое она произвела впечатлѣніе вообще? Я вамъ обѣщался написать, что объ ней говорятъ, и напишу. Восторженныхъ, порывистыхъ восклицаній я во-
