подснежник, разных колеров тюльпаны, лиловые генцианы, красные маки… Теплый воздух напоен ароматами, солнце блещет и греет, и все веселит и радует. Но с подходом к подошве картина быстро меняется; исчезают, луга и рощи; мягкая почва заменяется каменистым грунтом, и вдруг вырастает кажущийся почти отвесным, крутой скалистый подъем.
Высланы саперы исправлять опасные места. За ними следует кавалерия, которой приходится часто спешиваться; лошади спотыкаются о крупный булыжник, рискуя сорваться в обрывистые скаты; медленно идет пехота; с вьюками большие затруднения… Между тем воздух свежеет, солнце перестает греть, поднимается холодный ветер, и температура падает до 3° мороза. Отдается приказ надеть теплые полушубки, заготовленные заботливым начальником. С передышками и остановками отряд преодолевает тягостный путь, где кругом видны только серые камни, да кости павших животных. Так идут 5—6 часов. Но лишь только поднялись на вершину — мигом исчезла усталость, сбежали унылый серые впечатления, в виду открывшейся панорамы: с северо-востока на юго-запад раскинулось громадное луговое пространство, перерезанное вдоль и поперек горными ручьями; они сбегают со всех сторон и, переплетаясь прихотливой сетью, несутся к широкому руслу Кызыл-Су. А с юга эту цветущую долину окаймляет непрерывная цепь вечно снеговых гор Заалайского хребта с его отдельными грандиозными пиками. На восточной стороне этой снежной 140-верстной стены выделяется группа Курунды с ее несколькими головами; на западной — конусом подымается Кизил-Арт, а еще западнее — подобно гигантскому шатру раскинулся своей 23-тысячной высотой пик Кауфмана. Множество других гор теснятся в живописных очертаниях и общей громадой прикрывают таинственные Памиры. Солнце играет яркими отливами изумруда и опала на ледяных вершинах этих исполинов, застывших в их спокойном и гордом величии.
Картина так великолепна, что, начиная со Скобелева, все воины сами как бы застыли в молчаливом восхищении…
Спуск в долину был легок. Вскоре пришли сюда другие колонны, и в урочище Арча-Булак вырос городок из пестрых бухарских палаток и войлочных киргизских юрт. Закипела лагерная жизнь на лоне природе, в обстановке почти библейской простоты: спали без кроватей, без столов и стульев, возлежа на душистом лугу, вкушали пищу… Зато трапеза, заменившая походные сухари, была лукулловская; подавались молодые барашки, купленные у киргизов, куропатки, улары (горные индейки), перепела и т. п., настреленные охотниками, рыба,
