маном с поездкой Екатерины в Тавриду, в сопровождение Скобелева-Потемкина и т. д. Как ни старались они такими выходками подорвать репутацию Скобелева в глазах местной власти, — это им не удавалось; зато случай помог им перенести их козни и интриги далеко за пределы края.
В Коканд приехал полковник князь Х., посланный из Петербурга в Туркестан по вопросу об усилении войсковых частей в новой области. Скобелев, конечно, пригласил X. остановиться в его доме и, как любезный хозяин, фетировал его, знакомя его со всеми оригинальными особенностями туземной жизни: была организована охота на кабанов, поездки в горы, устраивались байга, томаша и другие местные развлечения. Удалось даже дать ему участие в небольшой экспедиции, вызванной появлением Джитым-хана.
Недруга Скобелева, как старые знакомые X., были, конечно, постоянными посетителями гостеприимного дома и наружно разыгрывали роль приятелей хозяина. Все шло, по-видимому, хорошо. Но людям, искренно преданным Скобелеву, а таких было много, не нравилось слишком большое его взимание к петербургскому гостю: со стороны было заметно, что гость подпадает под влияние врагов Михаила Дмитриевича. Указывать ему на это было бы, пожалуй, бестактно, а сам он ничего не подозревал.
Но именно через посредство X. перенеслась в Петербург интрига, причинившая, хотя и временно, много огорчений Михаилу Дмитриевичу.
С отъездом X. установился спокойный строй жизни, которым вполне удовольствовался бы любой губернатор. Но Скобелев был еще очень молод, все законченное уже не манило его; он хотел новой работы, более широкой и деятельной, и такую думал найти в должности начальника окружного штаба: генерал Троцкий собирался оставить этот пост. Вернее, однако, предположить, что жажда перемены вызывалась поколебавшимся душевным равновесием Скобелева в предчувствии европейской войны. Это отчасти подтверждается письмом Константина Петровича Кауфмана к Троцкому, бывшему тогда в Петербурге. «Скобелев высказал мне, — пишет Константин Петрович, — желание быть начальником окружного штаба. Вы знаете, что это была и моя мысль, если бы обстоятельства так сложились, что вам нельзя будет вступить в отправление ваших обязанностей. Я не дал ему положительного ответа, но сказал, что буду рад такому начальнику штаба, как он, если вы не возвратитесь. Михаил Дмитриевич трудится и вникает во все, но любить он только военное дело. Он его любит страстно, он ничего больше не любит, как военное дело. Он весь проникнут мыслью полететь в армию, которая, по-видимому, собирается на берегах Дуная. Если война будет в
