которые создавались прилежной работой ряда поколѣній, появилось лѣнивое, довольно первобытное скотоводческое хозяйство. Въ сильной мѣрѣ разстроилось и ремесло, во-первыхъ, отъ гибели мастеровъ въ ополченіяхъ, затѣмъ отъ бѣгства рабовъ, служившихъ рабочими въ мастерскихъ, при чемъ для привоза и найма новаго персонала предприниматели уже не имѣли средствъ. Мы узнаемъ изъ «Воспоминаній» Ксенофонта, что въ Аттикѣ накопилось чрезвычайно много людей свободнаго происхожденія, потерявшихъ всякія средства существованія и часто не умѣвшихъ найти себѣ заработка. Въ особенности замѣтно было обиліе женщинъ, вдовъ и сиротъ, непривычныхъ ни къ какой работѣ. Одинъ изъ друзей Сократа жалуется горько, что у него въ домѣ столпотвореніе и вѣчные скандалы отъ наплыва родственницъ, сестеръ, племянницъ и свояченицъ, воспитанныхъ по-благородному и неспобныхъ ничѣмъ заняться. Сократъ даетъ ему практическій совѣть присадить всю эту ворчливую и неугомонную компанію за ручныя ремесла и обратить свой домъ въ мастерскую кустарнаго производства1. Вѣроятно, такой возвратъ отъ фабричной системы къ домашней индустріи былъ очень замѣтнымъ явленіемъ эпохи.
Говоря очень обще, пострадали болѣе всего зажиточные средніе, классы, самостоятельные мелкіе хозяева, сельскіе и городскіе. Въ обществѣ образовался глубокій провалъ между обладателями капитала и массой пролетаріевъ всякаго типа, начиная отъ интеллигентныхъ профессій и до чернорабочихъ. Въ «Воспоминаніяхъ» Ксенофонта есть слѣдующій выразительный разговоръ: «Что такое демосъ?» — спрашиваетъ Сократъ одного изъ учениковъ. — «Демосъ, это — бѣднота!» — отвѣчаетъ тотъ безъ колебанія2. Экономистъ можетъ сказать, что въ Греціи двинулось впередъ капиталистическое развитіе, такъ какъ натуральныя поставки и службы, преобладавшія въ V вѣкѣ, замѣнились денежными. Историкъ долженъ будетъ, однако, предостеречь его отъ оптическаго обмана: вѣдь усиленіе денежнаго хозяйства въ данномъ случаѣ нисколько не означало прибавленія богатства, а, напротивъ, было показателемъ оскудѣнія. Деньги остались единственнымъ видомъ имущества, который можно было укрыть при контрибуціяхъ, реквизиціяхъ и взаимныхъ грабежахъ, характеризующихъ особенно конецъ большого греческаго междоусобія. Общее количество капитала въ Греціи пошло на убыль, и убыль жесточайшую: увеличились только запасы золота и серебра въ сундукахъ, во вкладахъ и сбереженіяхъ. Увеличилось число трапезитовъ, т.‑е. банкировъ и ростовщиковъ.
Картина финансоваго разоренія Греціи станетъ еще рѣзче, если вспомнить, откуда взялись суммы, вращавшіяся въ греческихъ кантонахъ съ конца V‑го вѣка. Это было преимущественно персидское золото. На персидскія деньги сооружались флоты Спарты, Сиракузъ и малоазійскихъ грековъ въ войнѣ противъ Аѳинъ; потомъ, когда произошелъ разрывъ со Спартой, персы открыли кредитъ ея противникамъ. Персы содержали на своей службѣ греческихъ наемниковъ, а потомъ платили за право вербовки солдатъ на греческой территоріи. Въ самой гордой Спартѣ, получившей, наконецъ, гегемонію надъ всѣми греками, очень скоро исчезъ всякій стыдъ передъ позаимствованіемъ царскихъ денегъ. Лисандръ, по окончаніи похода, привезъ, кромѣ контрибуцій съ покоренныхъ городовъ, еще остатокъ отъ жалованья, выданнаго Киромъ на содержаніе войска; сумму эту, подлежавшую въ сущности выдачѣ назадъ, преспокойно взяли себѣ спартанскіе политики, сидѣвшіе дома, и такое полученіе казалось чѣмъ-то совершенно естественнымъ3. Половина Греціи перешла на пенсіи и жалованье отъ персидской державы. Послѣ смѣлаго и самоувѣреннаго подъема національной самостоятельности, длившагося менѣе 70 лѣть, греки обратились въ денежныхъ кліентовъ великаго царя и его сатраповъ. Неизбѣжнымъ результатомъ этой зависимости было раздробленіе Греціи и уступка восточной державѣ греческихъ городовъ малоазійскаго берега. Чужой восточный капиталъ, разъ вторгнувшись въ обезсиленную, истощенную, обѣднѣвшую Грецію, продолжалъ и дальше свое разрушительное дѣйствіе. Ни одна сколько-нибудь крупная военная экспедиція, ни одинъ походъ IV вѣка уже не могли осуществиться безъ займа у персовъ. Даже въ отдаленнной Сициліи появляются въ борьбѣ партій персидскія деньги. Глава сиракузскихъ консерваторовъ, Гермократъ, въ свое время организаторъ борьбы противъ аѳинянъ, долженъ былъ потомъ бѣжать изъ Сиракузъ отъ восторжествовавшей тамъ демократіи. Онъ побывалъ въ Малой Азіи, запасся отъ сатрапа Фарнабаза субсидіей и вернулся съ нею домой; деньги предназначались какъ будто бы для организаціи военной защиты противъ новаго внѣшняго врага, надвигавшихся съ запада карѳагенянъ, но также и для борьбы съ политическими противниками Гермократа.
Притокъ чужого богатства рѣзко отразился на соціальномъ и политическомъ строеніи Греціи. Суммы, предназначенныя для займовъ и подкуповъ, естественно направлялись въ распоряженіе немногихъ политиковъ, захватившихъ власть, или въ замкнутые клубы, руководившіе дѣлами. Ни въ Спартѣ, ни въ малоазійскихъ общинахъ, которыя къ ней примкнули, никто не контролировалъ полученій, и никто не слѣдилъ за распредѣленіемъ поступавшихъ суммъ. Организаторы союза съ персами, дипломаты и члены тѣсныхъ правительственныхъ совѣтовъ получали депозитъ и безъ затрудненія становились какъ бы директорами-распорядителями вновь образовавшагося фонда, превращались въ банкирскую компанію. Вся община поневолѣ втягивалась въ ихъ кліен-
