туру. Съ одной стороны, къ нимъ должны были обращаться всѣ тѣ, кто искалъ выгоды отъ новой службы въ интересахъ персовъ; съ другой — къ нимъ вынуждены были примыкать люди, желавшіе спасти свое достояніе; приходилось нести свои сбереженія все туда же и укрѣплять водворившуюся въ общинѣ денежную фирму. Въ этомъ простомъ, но неустранимомъ фактѣ заключалась тайна успѣха олигархій, которыя всюду вырастали, какъ грибы, по мановенію Лисандра. Въ каждомъ изъ организованныхъ имъ городовъ создавался сразу благодаря персидской субсидіи, любезно устроенной спартанскимъ посредничествомъ, банкирскій домъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ захватывалъ въ свои руки всѣ политическія дѣла. Болѣе всего хлопотали вновь сѣвшіе у власти олигархи объ устраненіи всякой публичности, слѣд., не только объ уничтоженіи народныхъ собраній, но также о закрытіи сколько-нибудь численныхъ по составу думъ и совѣтовъ. По этой элементарной программѣ была также построена дѣятельность знаменитыхъ Тридцати въ Аѳинахъ.
Чѣмъ прочнѣе утверждалась на мѣстѣ маленькая кучка денежной олигархіи, тѣмъ болѣе непостояннымъ элементомъ становился многочисленный пролетаріатъ, образовавшійся изъ людей, согнанныхъ съ земли, лишенныхъ привычнаго заработка въ ремеслѣ, такъ или иначе разстроенныхъ войной. Масса бездомнаго незанятаго люда эмигрируетъ, многіе ищутъ спасенія въ томъ самомъ элементѣ, который ихъ загубилъ, въ войнѣ, изъ невольныхъ ополченцевъ обращаются въ волонтеровъ-наемниковъ. Для этой группы воинственныхъ эмигрантовъ безразлично мѣсто службы и назначеніе ея; они готовы итти къ великому царю и его намѣстникамъ, но готовы также участвовать въ возстаніяхъ противъ царя. Если въ самой Греціи поднимается междоусобіе, они выбираютъ ту сторону, которая хорошо оплачиваетъ услуги; придется ли биться за демократію или за олигархію, это въ IV вѣкѣ кажется безразличнымъ; политическіе принципы не одушевляютъ болѣе людей.
Масса пролетаріевъ, остающихся дома, образуетъ собою какъ бы непрерывно угрожающую революцію. Въ тѣсной обстановкѣ греческихъ общинъ, гдѣ всѣ въ лицо знаютъ другъ друга, гдѣ случайное обогащеніе какого-либо обывателя вызываетъ у сосѣда необыкновенно острое раздраженіе, страсти кипятъ и клокочутъ, какъ въ котлѣ, и борьба классовъ принимаетъ самыя ожесточенныя формы. Если низшему классу удается взять верхъ, то компромиссамъ нѣть мѣста; происходитъ рѣзня, грабительскій захватъ капитала и дѣлежъ добычи, какъ послѣ набѣга разбойниковъ.
Соціальныя ученія IV вѣка. Среди пролетаріевъ много интеллигентныхъ людей софистической и риторической выучки. Они стараются придать движенію идейный характеръ: во имя справедливости они требуютъ равенства и коммунизма, громятъ эгоизмъ капиталистовъ, вооружаютъ революціонную массу воззваніями и программами. Коммунистичекое ученіе, въ качествѣ требованія естественнаго права и формулы высшей моральной правды, пріобрѣтаетъ большую популярность и особенно увлекаетъ женщинъ, въ средѣ которыхъ, какъ мы видѣли, появилось много безсемейныхъ и безработныхъ, главнымъ образомъ, вслѣдствіе упадка мелкихъ самостоятельныхъ хозяйствъ.
Противъ революціонныхъ ученій высшіе классы выставляютъ совершенно откровенно теорію деспотическаго государства, до тѣхъ поръ въ Греціи неслыханную. По мнѣнію такихъ политическихъ мыслителей, какъ Ксенофонтъ и Платонъ, не можетъ быть и рѣчи не только о правленіи массы, но и вообще о какомъ-либо участіи народа въ политикѣ. Человѣческое стадо, согласно ихъ ученію, нуждается въ пастухахъ и погонщикахъ, будучи же предоставлено само себѣ, оно погибнетъ въ дикомъ взаимномъ истребленіи. Власть должна быть въ рукахъ немногихъ просвѣщенныхъ лицъ или даже одного лица съ неограниченнымъ авторитетомъ. Управленіе должно стоять совершенно внѣ свободнаго обсужденія; оно сводится къ дисциплинѣ и командѣ; приказы властителей исполняются безпрекословно, орудіями власти служатъ обученные, спеціально подготовленные чиновники.
Между двумя крайностями, революціонной теоріей и крѣпостнической, стоитъ третья группа воззрѣній, одинаково чуждыхъ той и другой, которыя можно назвать мирно-анархическими. Въ Греціи всѣ ступени культурнаго развитія достигаются съ нервической быстротой. Послѣ живого горячаго интереса къ политическимъ вопросамъ, который такъ ярко чувствуется въ литературѣ V вѣка, у Геродота, Ѳукидида, Эврипида, Аристофана, наступаетъ въ широкихъ кругахъ греческаго общества бѣгство отъ политики, разочарованіе въ ней или даже полное презрѣніе къ ея проблемамъ. Анархизмъ катится все дальше и дальше: появляются киники, сектанты монашескаго типа, доводящіе свой протестъ противъ всякаго вида хозяйственной дѣятельности, всякаго производительнаго труда до аскетизма, добровольной бѣдности и отказа отъ личной и общественной жизни.
Революціонныя, реакціонныя и анархическія ученія —показатели того, что жизнь греческихъ общинъ, еще недавно такая интенсивная, полная сосредоточенной и гибкой энергіи, начинаетъ разлаживаться, итти вразбродъ. Всего ярче намѣченныя явленія сказались въ Аѳинахъ, которыя въ послѣднюю четверть V вѣка успѣли сдѣлаться настоящимъ нервнымъ узломъ греческаго міра.
Второй олигархическій переворотъ въ Аѳинахъ. Капитуляція Аѳинъ и миръ со Спартой были вмѣстѣ съ тѣмъ низверженіемъ демократіи.
