после истории с ожерельем,[*] совсем ушел из департамента, потом ушел из Ревеля и жил у Урусова на квартире. Когда я пришел на обед, там был Макаров. Зашел вопрос о борьбе между Витте и Дурново. Понятно, Лопухин и Урусов были на стороне Витте. Между прочим, Лопухин сказал мне: «Имейте в виду, — вы не бойтесь и не волнуйтесь, — но мы должны заявить о том, что в департаменте полиции печатались прокламации». И вот доподлинная фраза, которая мне врезалась в память (потому что двенадцать лет я ждал этого… Когда у меня дети были в учебном возрасте и ходили в учебное заведение, все газеты ругали меня и пропечатали это… Два мальчика ходили в учебное заведение, а на меня травля шла всюду и везде… Какую каторгу я вынес!), — вот доподлинная фраза Лопухина: «Видите ли, у нас игра, но в игре и маленькая пичка подчас пригодится»…
Председатель. — Как вы сказали?
Комиссаров. — Маленькая пичка, т.-е. — пика и та бывает нужна в игре. Я ушел. Опять-таки говорю, — вам, может быть, моя характеристика известна: кто мне делает добро, я никогда этого не забываю… Проходит опять месяц или полтора. Меня вызывает к себе Витте. Я ехать не хотел, потому что есть, видите ли, в этом отношении ревность: если поедешь к старшему, не доложивши, то после история будет. А я знал, что Дурново с Витте в скверных отношениях. Я отказался.
Председатель. — В каком году и в каком месяце это было?
Комиссаров. — Двенадцать лет тому назад. Я хорошо не помню.
Председатель. — В 1905—1906 г.?
Комиссаров. — Очевидно, в 1906 г., потому что Лопухин не был уже директором, а жил у Урусова. Так вот вызывает меня Витте. Я сказал, что собственно ехать не могу, — не имею на это разрешения. Через некоторое время является чиновник, берет меня за рукав и говорит, что Витте приказал ехать. Я тогда приехал к Витте. Витте, — слов нет, — любезно меня встретил в кабинете, и начинается разговор: «Чем вы занимаетесь?» «Тем-то и тем-то». — «Какие последние сведения оттуда-то и оттуда-то по поводу иностранных государств?» — Я говорю: «такие-то и такие-то». Тогда Витте открывает стол и вынимает целую пачку прокламаций: «Вам это известно?» — «Нет, говорю, — неизвестно». Тогда он начинает перебрасывать: «А это вам известно?» Как раз вынимает, действительно, то самое. «Да, — говорю, — это известно». — «А это у вас печаталось?» Я говорю: «Да, печаталось». — «Каким образом?» Я подробно рассказываю. «А кто печатал?» Я говорю, что Соркин. — «Какой Соркин?» — «Не знаю, понятия не имею. Один раз в жизни видел».
Председатель. — Очевидно, это был кто-то из служащих департамента полиции.
