Да и потомъ, черезъ десять лѣтъ, «хозяинъ» положительно отказывался помогать и доставать «уники». Въ Вюрцбургѣ, въ сентябрѣ 1885 года, когда Е. П. Блаватская начинала писать свое «Тайное ученіе», — служащее дополненіемъ къ «Изидѣ» и еще болѣе прославляемое теософами, — она просто рвала и метала, стараясь достать вышедшее изъ продажи многотомное сочиненіе Мирвилля (J.-E. de Mirville): «Des esprits et de leurs manifestations diverses».
Наконецъ ей добыли эти книги, только не астральнымъ путемъ, а г-жа Х. привезла ихъ ей изъ Россіи. Е. П. такъ и впилась въ нихъ и ни зачто не хотѣла мнѣ ихъ показать. Это меня заинтриговало. Въ Парижѣ, передъ моимъ возвращеніемъ въ Россію, я у букинистовъ добылъ всего Мирвилля и впослѣдствіи убѣдился, что этотъ авторъ сослужилъ Блаватской дѣйствительно большія службы.
Но изъ всего сказаннаго еще вовсе не слѣдуетъ, что у Блаватской, особенно въ ея послѣдующихъ писаніяхъ, не попадались весьма глубокія, интересныя мысли. Литература оккультизма всѣхъ временъ и народовъ, среди разнаго хлама и необычайныхъ нелѣпостей, заключаетъ въ себѣ, безспорно, не мало человѣческой мудрости. Превосходная память Елены Петровны удерживала все — и если ей вспоминалась высказанная кѣмъ-либо истина, она умѣла передать ее иной разъ очень ясно и просто, развить съ настоящей, врожденной ей талантливостью.
Все зависѣло отъ предмета и отъ минуты. Я привелъ, въ главѣ XVII моего разсказа, образчикъ мыслей и афоризмовъ, иногда высказывавшихся Блаватской. Подобныя мысли, если даже съ ними и не соглашаться, невольно должны были заинтересовывать не только «всякаго и всякую», но и очень серьезныхъ людей. Къ сожалѣнію, она рѣдко вела такія бесѣды, ибо обстоятельства и ея характеръ заставляли ее, въ личныхъ сношеніяхъ, почти всегда волноваться, кричать, изворачиваться и «бороться» всѣми мѣрами.
Затѣмъ, долго и внимательно наблюдая ее — я пришелъ къ заключенію, что въ умственной области вся ея крупная талантливость была, что̀ и естественно, пассивнаго, а не активнаго
Да и потом, через десять лет, «хозяин» положительно отказывался помогать и доставать «уники». В Вюрцбурге в сентябре 1885 года, когда Е. П. Блаватская начинала писать свое «Тайное учение», — служащее дополнением к «Изиде» и еще более прославляемое теософами, — она просто рвала и метала, стараясь достать вышедшее из продажи многотомное сочинение Мирвилля (J.-E. de Mirville): «Des esprits et de leurs manifestations diverses».
Наконец ей добыли эти книги, только не астральным путем, а г-жа Х. привезла их ей из России. Е. П. так и впилась в них и ни за что не хотела мне их показать. Это меня заинтриговало. В Париже перед моим возвращением в Россию я у букинистов добыл всего Мирвилля и впоследствии убедился, что этот автор сослужил Блаватской действительно большие службы.
Но из всего сказанного еще вовсе не следует, что у Блаватской, особенно в ее последующих писаниях, не попадались весьма глубокие, интересные мысли. Литература оккультизма всех времен и народов среди разного хлама и необычайных нелепостей заключает в себе, бесспорно, немало человеческой мудрости. Превосходная память Елены Петровны удерживала все — и если ей вспоминалась высказанная кем-либо истина, она умела передать ее иной раз очень ясно и просто, развить с настоящей, врожденной ей талантливостью.
Все зависело от предмета и от минуты. Я привел в главе XVII моего рассказа образчик мыслей и афоризмов, иногда высказывавшихся Блаватской. Подобные мысли, если даже с ними и не соглашаться, невольно должны были заинтересовывать не только «всякого и всякую», но и очень серьезных людей. К сожалению, она редко вела такие беседы, ибо обстоятельства и ее характер заставляли ее в личных сношениях почти всегда волноваться, кричать, изворачиваться и «бороться» всеми мерами.
Затем, долго и внимательно наблюдая ее, — я пришел к заключению, что в умственной области вся ее крупная талантливость была, что и естественно, пассивного, а не активного
