Страница:Спасович Мицкевич.pdf/85

VI.

Вполнѣ признавая всю вѣскость двухъ разобранныхъ нами причинъ, повліявшихъ на то, что основная идея «Мѣднаго Всадника» не была вполнѣ ясно и достаточно прозрачно высказана, а именно: эстетическаго чувства и внѣшнихъ препятствій, между которыми на первомъ планѣ стояла тогдашняя цензура, мы должны отмѣтить еще и третью причину, можетъ быть, самую крупную, обусловившую загадочность произведенія, подобнаго вопросительному знаку. Только въ самые послѣдніе годы своей жизни, — слѣдовательно, гораздо позже своего знакомства съ Мицкевичемъ, Пушкинъ сильно поколебался въ своихъ политическихъ и общественныхъ убѣжденіяхъ, въ своихъ взглядахъ на совершенство петровскихъ реформъ, въ своихъ съ дѣтства взлелѣянныхъ идеалахъ, но не дошелъ, однако, до кореннаго пересозданiя этихъ идеаловъ. Въ немъ зародились только нѣкоторыя сомнѣнія относительно обожаемаго имъ съ молодости реформатора, усмотрѣны только сильныя противорѣчія въ этой натурѣ, удивительная смѣсь добра и зла. Противорѣчій этихъ онъ не согласовалъ, не одолѣлъ; онъ съ мощною личностью не совладалъ; въ концѣ концовъ, это лицо такъ и осталось для него неразгаданнымъ сфинксомъ. Это обстоятельство было весьма подробно и толково разобрано П. В. Анненковымъ въ его трудѣ объ «Общественныхъ идеалахъ Пушкина» («Вѣстникъ Европы», 1880, № 8). Броженіе въ области политическихъ понятій у Пушкина и перерожденіе идеаловъ Анненковъ относитъ къ двумъ главнымъ причинамъ: во-первыхъ, къ тому, что подъ конецъ жизни Пушкинъ сталъ болѣе, чѣмъ смолоду, аристократомъ, что такой аристократизмъ во вкусѣ и привычкахъ повелъ и къ усиленному развитію аристократизма въ идеяхъ; и, вовторыхъ, тому, что, вступивъ въ архивы, Пушкинъ дотронулся собственноручно до источниковъ, свидѣтель-