подождать... Вѣдь такъ съ вами по міру пойдешь! Нѣтъ больше ждать не могу, какъ хотите, сейчасъ ѣду къ приставу!
Сидоръ Петровичъ порывисто всталъ со стула, на его жирномъ брюхѣ блеснула толстая золотая цепь...
— Марфа, дай мнѣ пальто? Кащеевъ поспѣшно одѣлся и хотѣлъ было уходить, но въ прихожей чьи-то послышались шаги.
Самоваръ, какъ бы въ предсмертной агоніи порывисто пищалъ: паукъ, паукъ, паукъ! А вверху новая муха попала къ пауку въ сѣти и пронзительно завизжала, паукъ съ прежней жадностью бросился на жертву.
Ивановъ опечаленный ушелъ отъ Кащеева, а предъ Кащеевымъ сидѣлъ уже другой человѣкъ.
— Вы говорите, домикъ вашъ нигдѣ не заложенъ?
— Такъ точно, Сидоръ Петровичъ, нигдѣ.
— Только у меня условія такія: бумаги по номинальной цѣнѣ, проценты за два года впередъ, двѣнадцать годовыхъ, за комиссію два процентика, это ужъ со всѣхъ такъ, по Божьи...
Гость сидѣлъ и морщился, наконецъ собравшись съ духомъ онъ проговорилъ:
— А что же мнѣ отъ вашихъ денегъ останется?
— А ужъ это дѣло не мое, не выгодно не берите.
— Да вы сочтите, Сидоръ Петровичъ, вы, допустимъ, мнѣ дадите тысячу рублей, ваша бумага стоитъ только шестьсотъ рублей, процентовъ за два года двѣсти сорокъ рублей, остается триста шестьдесятъ да сорокъ рублей еще вамъ отдать за комиссію, остается отъ тысячи триста
подождать... Ведь так с вами по миру пойдёшь! Нет больше ждать не могу, как хотите, сейчас еду к приставу!
Сидор Петрович порывисто встал со стула, на его жирном брюхе блеснула толстая золотая цепь...
— Марфа, дай мне пальто? Кащеев поспешно оделся и хотел было уходить, но в прихожей чьи-то послышались шаги.
Самовар, как бы в предсмертной агонии порывисто пищал: паук, паук, паук! А вверху новая муха попала к пауку в сети и пронзительно завизжала, паук с прежней жадностью бросился на жертву.
Иванов опечаленный ушёл от Кащеева, а пред Кащеевым сидел уже другой человек.
— Вы говорите, домик ваш нигде не заложен?
— Так точно, Сидор Петрович, нигде.
— Только у меня условия такие: бумаги по номинальной цене, проценты за два года вперёд, двенадцать годовых, за комиссию два процентика, это уж со всех так, по Божьи...
Гость сидел и морщился, наконец собравшись с духом он проговорил:
— А что же мне от ваших денег останется?
— А уж это дело не моё, не выгодно не берите.
— Да вы сочтите, Сидор Петрович, вы, допустим, мне дадите тысячу рублей, ваша бумага стоит только шестьсот рублей, процентов за два года двести сорок рублей, остаётся триста шестьдесят, да сорок рублей ещё вам отдать за комиссию, остаётся от тысячи триста
