Именно поэтому пантеизм и предполагает теизм, как своего предшественника: ибо лишь исходя от некоторого божества, т. е. уже имея его наперед существующим и будучи с ним знакому, можно прийти в конце концов к отождествлению его с миром, — собственно для того, чтобы устранить его более или менее прилично. Именно, дело обстоит так, что исходили не попросту из мира, как из того, что надлежит объяснить, а из божества, как из данного: но так как вскоре же возникло недоумение, куда с ним далее деваться, то его роль и должен был взять на себя мир. Таково происхождение пантеизма. Ибо с первого же взгляда и непредвзято считать мир за Бога — никому не придет в голову. Неважное же это божество, которое не сумело придумать ничего лучшего, как превратиться в мир, подобный нашему, в этот голодный мир, чтобы самому — во образе бесчисленных миллионов живых, но запуганных и замученных существ, поддерживающих свое короткое бытие только взаимным пожиранием, — терпеть в нем горе, нужду и смерть без меры и без цели, — например, во образе 6 миллионов негров-рабов получать ежедневно в среднем 60 миллионов ударов кнутом по нагому телу, или во образе 3 миллионов европейских ткачей влачить жалкое прозябание между голодом и горем в душных каморках или мрачных фабриках. Нечего сказать, — хороша забава для бога! В качестве бога, он должен был бы иметь совсем другие привычки.
Поэтому мнимый прогресс от теизма к пантеизму, если рассматривать его серьезно, а не как было указано выше, т. е. как замаскированное отрицание, это — переход от чего-то недоказанного и трудно мыслимого к чему-то прямо абсурдному. Ибо как бы неясно, сбивчиво и запутанно ни было понятие, соединяемое со словом Бог, все же два предиката неотделимы от него: всемогущество и премудрость. Ну, а чтобы существо, одаренное ими, поставило само себя в описанное выше положение, — это прямо-таки нелепая мысль: ибо наше положение в мире, очевидно, таково, что в него не поставит себя ни одно интеллигентное существо, не говоря уже о премудром. — Теизм же только не доказан, и хотя трудно мыслить, что бесконечный мир — дело некоторого личного и, следовательно, индивидуального существа, вроде тех, какие мы знаем из животной природы, но все-таки это не прямой абсурд. В самом деле: то, что некое всемогущее и притом премудрое существо создает обреченный страданию мир, это еще можно мыслить, хотя бы мы и не знали основания для этого. И оттого, даже если придать такому существу еще и свойство всеблагости, то неисповедимость его промысла будет убежищем, где такое учение все еще освободится от упрека в нелепости. Но при допущении пантеизма, творящий Бог сам бесконечно подвергается мукам и уже на одной
