Глава III.
История княжеских отношений от вступления на владимирский стол Ярослава Всеводича до начала борьбы до начала борьбы между сыновьями Невского
Во время нашествия монголов на Северо-Восточную Русь в Киеве сидел младший брат в. князя Ярослав Всеволодич. Едва узнал он о гибели Георгия при Сити, как тотчас оставил юг, чтоб принять великое княжение Владимирское: так потомки Долгорукого предпочитали уже опустошенный север еще не тронутому югу! Новый в. князь отдал брату своему Святославу Юрьевскому Суздаль, а другому, Ивану, — Стародуб Северный[1]. Любопытнее для нас распоряжения, имевшие место между князьями ростовскими, детьми и внуками Константина Всеволодича: в это время оставался в живых Владимир Константинович с племянниками от двух умерших братьев — Василька и Всеволода, но старший стол ростовский видим во владении не дяди Владимира, но сына от первого брата, Бориса Васильковича, а Владимир владеет Угличем[2]. Так легко принялось на севере старшинство сына от первого брата над дядьми, именно вследствие того, что на севере уделы (здесь это слово имеет свое настоящее значение) неотъемлемы, даются на всю жизнь и в потомство; из Константиновичей: Василько был посажен в Ростове, Всеволод — в Ярославле, Владимир — в Угличе: они так и остаются навсегда и те же самые столы передают детям своим; один только стольный город великокняжеский еще переходит к старшему в роде, но и это скоро прекращается.
Скоро Ярослав по зову Батыя принужден был отправиться в Орду; от Батыя в. князь возвратился с честию, пожалован старшинством[3]; но потом должен был отправиться к самому великому хану на берега Амура. Здесь начались интриги: какие-то люди, желавшие получить земли Ярослава, приобрели благосклонность старой ханши, матери в. хана, и с ее помощию томили несчастного Ярослава. Кто были эти люди? Разумеется, кто-нибудь из князей русских, вероятнее всего Константиновичи Ростовские. Летописцы, умалчивая о князьях, называют одного боярина, Федора Яруновича, который был при этом главным действователем и клеветал хану на в. князя; когда клевета не удалась вполне, то прибегнули к легчайшему средству освободиться от Ярослава: он был отравлен из рук самой ханши[4].
По кончине Ярослава Всеволодича, по старому еще обычаю в. князем стал брат его Святослав, который утвердил племянников своих, сыновей Ярослава, на уделах, завещанных им покойным князем, след., здесь уже не имел места ряд старшего с младшими, но приведено в исполнение завещание[5]. Но на другой же 1248 год один из младших сыновей. Ярослава[6] Михаил по прозванию Хоробрит, князь московский, отнял у дяди Святослава в. княжение и сам заступил его место. Это явление чрезвычайной важности, ибо здесь мы видим совершенный произвол, совершенное невнимание ко всякому родовому праву, исключительное преобладание права сильного. Михаил мог бы еще утверждаться на известном представлении о праве племянника от старшего брата над дядьми, если бы сам был старшим сыном Ярослава, но этого условия не было; итак, Михаил Ярославич действовал здесь вполне независимо от всяких родовых отношений, он действовал здесь против дяди, как независимый князь, владетель против другого независимого владетеля[7]. Михаил погиб в битве с литовцами, в то время как старшие братья его Александр и Андрей были в Орде. Получив известие о делах в Руси и о смерти Михаила, они возвратились в отечество, будучи утверждены ханом — Андрей на столе владимирском, Александр на киевском. Изгнанный дядя Святослав ездил в Орду; неизвестно, требовал ли он у хана возвращения великокняжеского достоинства или нет; известно только то, что не получил его и скоро умер[8]. Оставался князь, который мог предъявить свои права на в. княжение: именно Владимир Углицкий, сын Константина Ростовского, старшего из детей Всеволода III; но кто мог думать о праве Владимира в то время, когда Михаил Московский не обращал никакого внимания ни на свое бесправие, ни на право дяди: Ярославичи были сильнее углицкого князя, этого было довольно, чтоб заставить позабыть о последнем. Владимир умер в 1249 году[9].
Но раздел между Ярославичами не был мирен. Татищев говорит, что Александр с Андреем имели в Орде большой спор, кому быть во Владимире, кому в Киеве, и будто хан отдал Киев Александру, а Владимир Андрею, основываясь на завещании покойного в. князя Ярослава. Что же могло заставить Ярослава завещать старшему Александру Киев, а младшему Андрею Владимир? Быть может, особенная любовь к Андрею, который оставался всегда при нем; быть может также, что Ярослав, желая удержать и Южную Русь в своем роде, отдал Киев Александру как более способному, по своим доблестям, удержать его. Но если подобное завещание существовало в самом деле, то оно исключало необходимо брата Святослава; но летописец говорит прямо, что Святослав утвердил племянников на уделах, как распорядился покойный Ярослав. Впрочем, есть средство согласить оба свидетельства: Ярослав при жизни назначил Александра в Киеве, Андрей оставался на севере; по изгнании Святослава Михаилом и по смерти последнего Андрей, желая получить владимирский стол, настаивал на том, что уже старший брат его получил старший стол — Киев и Русскую землю по распоряжению покойного отца, и тем убедил хана[10]. Но Александр как старший[11] не мог быть доволен таким решением, ибо давно уже Владимир получил первенство над Киевом касательно старшинства, давно уже киевские князья не могли быть без владимирских; теперь особенно, когда вся Южная Русь была опустошена, когда Киев представлял одни развалины, владение им не могло быть лестно. Вот почему Невский имел полное право сердиться на младшего брата, видеть в нем хищника прав своих. В 1252 году Александр поехал в Орду к новому хану Сартаку жаловаться на брата[12], хан, давши старшинство Невскому, отправил на Андрея трех полководцев своих; недалеко от Переяславля Андрей встретил татар, был разбит в злой сече, побежал в Новгород, не был там принят и удалился ко врагам Александровым, шведам, которыми вследствие этого был принят с радушием. Кроме сознания прав своих Александр не мог терпеть Андрея на великокняжеском столе и по другим причинам, а именно: из слов летописца видно, что Андрей по совету бояр своих (и, вероятно, жены, дочери Даниила Галицкого) хотел свергнуть татарское иго, что доказывает выступление его навстречу к полкам ханским и злая битва с ними. Но Александр видел всю необдуманность этого намерения, которое могло подвергнуть Русь только новому нашествию и тягчайшему игу[13]. Александр приехал во Владимир. Андрей также возвратился в отечество, примирился с братом и получил в удел Суздаль[14].
Александр умер в 1263 году; брат его Андрей Суздальский скончался весною следующего года. У Татищева[15] сохранилось известие, что Андрей по смерти брата снова хотел занять престол владимирский, но что брат его Ярослав перенес дело на решение хана, и тот утвердил Ярослава мимо Андрея, вероятно помня прежнее непослушание этого князя. Свидетельство Татищева подтверждается тем, что в летописях вступление Ярослава на великокняжеский престол означено не тотчас по смерти Александра в 1263, но уже по смерти Андрея в 1264 году[16]. Неизвестно, где Невский имел свое пребывание, в отчинном ли городе Переяславле Залесском[17] или во Владимире, по крайней мере погребен был в последнем; брат же его Ярослав не оставил своего наследственного города, Твери[18], и был похоронен в нем[19]. Ярослав подобно всем князьям северным хотел приравнять В. Новгород к пригородам[20]. В этой крайней опасности Новгород был спасен не князем Южной, старой, Руси, но родным братом в. князя Василием Ярославичем Костромским. Этот князь вступился за старый город не по сочувствию с его бытом, но из соперничества с братом, ибо как князь костромской Василий боялся усиления князя тверского, каковое усиление грозило не только правам его на в. княжество Владимирское, но даже независимости его княжества Костромского. Вот почему Василий отправился к хану сам и представил несправедливость Ярослава и правоту новгородцев; тогда Ярослав, оставленный монголами, на помощь которых надеялся, должен был уступить новгородцам.
В 1271 году умер Ярослав Тверской; по старому порядку вещей в. княжество переходило к брату его Василию Костромскому; но старший сын Невского Димитрий, князь переяславский, объявил себя соперником дяди и прислал в Новгород просить княжения. Этот поступок Димитрия как будто указывает нам, что представление о старшинстве дядей дошло до той границы, на которой остановилось местничество и которую далеко перешли отношения княжеские, а именно: Димитрий ищет Новгорода под дядею Василием, ибо последний был ему 4-й дядя, тогда как тот же Димитрий отвечал прежде новгородцам, призывавшим его против Ярослава: "Не хочю взяти стола перед стрыем своим"[21], ибо Ярослав был еще только третий дядя[22]. Но между князьями, как уже выше замечено, самые младшие дядья не думали уступать старшим племянникам, и потому Василий, опираясь на свое право, утвержденное постоянным торжеством младших дядей над старшими племянниками, послал в Новгород наместников с приказанием отвергнуть грамоты брата своего[23]. След., и костромской князь хотел привести в исполнение намерение отца и братьев, имея более нужной к тому твердости характера, чем покойный Ярослав Тверской: вооруженною рукою он принудил племянника оставить Новгород, который привел в свою волю. Костромской князь восторжествовал, достиг своей цели, но умер преждевременно в 1276 году. Таким образом, мы видели, что при разрушении родственной связи, при постоянном стремлении каждого в. князя усилить во что бы то ни стало собственное княжество жребий — усилиться пред прочими княжествами и стать чрез это сосредоточивающим пунктом Руси — выпал сперва Твери, но слабохарактерность Ярослава Тверского и соперничество Василия воспрепятствовали усилению Твери; Василий Костромской, едва получил в.княжескую область, как начал действовать точно таким же образом, какой осуждал в брате, подобно ему привел татар на вольных людей, тогда как прежде заступился за последних и отклонил от них татарское нашествие; но кратковременное пятилетнее правление не позволило ему усилить Костромское княжество, и очередь перешла к Переяславлю Залесскому, которого князь Димитрий Александрович получил старшинство с областию в. княжества Владимирского по всем правам. Но против него вооружился меньшой брат его Андрей Городецкий вопреки всем правам — явление, после поступка Михаила Московского, чрезвычайной важности!