33[править]
Старейшина рода Худи князь Хазовако был угрюм и немощен. Он много суток подряд не выходил из своего широкого чума. Он пил водку и ругал пастухов. И только с приездом ясачного сборщика Хазовако изменился. Он стал болтлив и весел. Он угостил русского водкой, сдал ему луковую дань, продал по сходной цене связку пушнины и, боязливо всматриваясь в лицо приезжего, начал выпытывать, знает ли тот молву, что быстрее тундрового бурана промчалась над стойбищем.
— Наше войско ныне изрядное, — испуганно ответил сборщик ясака, — воров перевешали зимой.
— А Таули?
— Ушел воровской атаман, — сказал русский и, торопливо простившись с Хазовако, уехал в Обдорск.
Хазовако с горя напился и лег спать. Сквозь сон он слышал чьи-то гневные крики, но проснуться не мог. Кто-то вспоминал имя его бывшего батрака, убежавшего к Таули, — имя Янко Муржана. Хазовако пытался поднять отяжелевшую голову, открыл веки, но силы, казалось, оставили его. Кто-то тяжелый придавил его тело к шкурам и залил глаза тьмой.
Потом в чум ворвались люди, и высокий черноглазый человек схватил Хазовако за грудь.
— Вставай, князь! — крикнул человек, и Хазовако обмер.
Рядом с человеком стояли его пастухи, и ножи их были обнажены. Пламя костра отражалось на лезвиях ножей, и Хазовако закрыл глаза.
— С тобой говорит Таули Пырерко, — сказал человек и тряхнул Хазовако за грудь.
— Я старый и больной человек, — хрипел Хазовако.
— Его надо убить! — закричал седой пастух с кривым носом. — Я знаю, его надо убить!
— Мы его утопим в озере, — сказал другой.
— Помнишь ли ты, как по твоему указанию меня били плетями русские? — спросил Янко Муржан.
— Я не знаю тебя. Ничего не помню, не помню, — прошептал впалыми губами старик.
— Ты все помнишь, однако, — сказал Янко Муржан. — В твоем стаде пять раз по тысяче оленей. Их пасут четыре пастуха. У каждого пастуха есть голодные дети и больная жена. Помнил ли ты о них?
Старик вырвался из рук Таули и откатился к своим сундукам.
— Мое! — закричал он, закрывая сундуки спиною. — Мое! Я скорее ноги протяну к очагу, но свое не отдам.
— Убей его, Таули, — сказал Янко Муржан и кивнул головой пастухам.
Те подошли к Хазовако, поблескивая ножами.
— Убей его, Таули, — сказали они.
— Не мы давали ему жизнь, — ответил Таули и вышел из чума.
Половина стад Хазовако поползла к горам Пай-Хоя, а женщины и дети ломали чумы, оставляя в одиночестве чум Хазовако.
— Какой нам ветер будет попутным? — спросил Янко Муржан. — У нас уже пятьдесят луков, а тундр много и острогов много.
— Ветер с восхода нам будет другом, — сказал Таули, — а другие ветры принесут нам тучи пастухов-ненягов, добрые вести, смерть ясачным начальникам, приехавшим воровать наше счастье. — А немного помолчав, добавил: — Оружия у нас мало. Русские сильнее нас.
— Будут ружья, — сказал Янко Муржан и задумчиво стал насвистывать песню.
